Задумывая черные дела - на небе ухмыляется луна...

Тихо, тихо. Тихо, малыш, не плачь. Еще чуть-чуть и все закончится. Голубые глаза смотрят на тебя, пробирая до самых темных и потаенных уголков твоей души. Он не плакал, смотрел своими голубыми глазенками сквозь черную тень, поглотившую город. И в этой чернильной темноте взгляд, полный утреннего неба, выхватил единственное, что так разительно отличалась от всего прочего - неясного, расплывчатого, мрачного, с привкусом самой ценной красной жидкости на свете. Два желтых глаза мерцали в темноте, приковывая детский, полный боли и надежды, взгляд. Для этого ребенка странные глаза, полные янтарного света, не были чем-то страшным. Спасительный островок, к которому уже тянутся пухлые маленькие ручки.
Тихо, тихо. Тихо, совсем тихо вокруг. На несколько мгновений жизнь в городе замерла в предвкушении. В предвкушении чего-то страшного. И вздохнула полной грудью, когда малыш, стоявший посередине улицы, расстроенно опускал руки, за мгновение до этого тянувшиеся к пустоте, все еще хранившей яркий блеск желтых глаз.
Тихо... Тихо шла темная эльфийка по пустым улицам давно не спящего города. Где-то справа догорали остатки телеги. Глупые люди иногда сжигали весь свой достаток, лишь бы он не достался тем, кто выгнал их с насиженных мест. Они все еще не могли понять, что убивать их без нужды пока не будут. Если только они не выскочат на дорогу перед напряженной Ламией, тыча ей в аккуратный носик своими вилами. Она вначале лишь хрипло рассмеется. Но потом, стоит вам ее разозлить и не послушаться - когда был шанс убежать - пощады ждать не приходилось. Когда Янтарь в напряжении, ей хочется странных вещей, порой. Она это внезапно осознала, задумчиво всматриваясь в застывшее лицо какого-то горожанина, который хотел всадить ей кинжал под лопатку. И где их этому, спрашивается, учат?
Тихо, тихо. Тихо, осторожно провела она ладонью по мокрой, липкой щеке. Пальцы хранили на себе красный след. Амариллос обернулась, взглянув на малыша, который почему-то не увидел в нечеловеческих глазах той опасности, постигшей Аларион этим утром, этой темной ночью. В тени не видно алых разводов на шее, ценой в чьи-то никчемные для дроу жизни. Тень иногда скрывала то, что скрывать не должна. Тень, ночь...две самые ласковые любовницы, которым изменять не пристало. Ласковые объятия заводят лучше поцелуя самого лучшего любовника, кровь в венах закипает, и ты превращаешься в часть этой непроглядной, чернильной, ночи, растворяясь в ней полностью, не чувствуя ничего своего, но замечая любой, даже самый незначительный шорох, расплескавшийся в ночи...

На небе затаился черный зверь, в глазах его я чувствую беду...

Занимался кровавый рассвет, забирая за собой всю красоту обожаемых теней. Амариллос подняла голову, ненароком облизав пересохшие губы, все еще хранившие стальной привкус крови. Каждое облако, окрашенное каплями человеческих жизней, лениво проплывало над Аларионом, будто подмигивая темной эльфийке. Янтарь же в ответ криво улыбалась, с шумом, сильно, втягивая в себя воздух, впитавший страх, боль, отчаяние... Все то, чего она избегала, все то, без чего жить так пресно и глупо. Упиваясь именно этим, молодые сгорали, как свечи, не в силах остановиться и оглянуться, когда враг занес над твоей головой двуглавый топор. Когда-то она сама могла бы совершить такие ошибки. Но сейчас... Сейчас она придавалась всем прелестям чудесной ночи, ни на секунду не ослабляя свое внимание.
Щелк-щелк. Ламия скользнула к стене, настороженно наблюдая за открывшейся дверью. Кто знает, какой очередной сумасшедший человечишка решит показать свое отчаянье? А женщина чувствовала, что уже почти устала. Но молодой человек, выскользнувший из объятий тихого дома, не показался Амариллос опасным. В его глазах читался такой откровенный страх и паника, что желтоглазая невольно облизнулась, будто желая впитать все эти насыщавшие ее самолюбие чувства. Внимательным взглядом она провожала его быстрые, нервные действия. До того самого момента, как этот юноша не прошел мимо связанного, очевидно, дворянчика. Тихо о чем-то переговорили они, Ламия заскользила вперед, предчувствуя неладное. С людей вполне станется развязать собрата, пожертвовав собой. Но нет, обошлось. Только ее странный знакомый продолжил путь, как из уст рыжего сорвался почти нечеловеческий крик, заставив удивиться даже повидавшую многое Амариллос. Но потом удивление сошло на нет. Тонуть, так двоим. Люди так забавны. Этот длинноволосый юноша, по-видимому, решил поступить рационально и не губить свою жизнь. Его дружок решил иначе - сдав с потрохами неудавшегося спасителя.
Янтарь криво улыбалась, наблюдая за рванувшим куда-то в переулок дворянином. Пленных приказано было брать. Что ж, это похоже на забавную игру в кошки-мышки. Пожалуй, она готова сыграть.
Прикрыла глаза, растворяясь в окружающих звуках и запахах. Ноздри на аккуратном носике широко раздувались, портили и без того не любвеобильное выражение лицо. Пожалуй, рыжий сделал правильно, попытавшись отползти подальше от желтоглазой, решившей поохотиться на столь лакомую добычу. Запах, запах страха, тонкой струйкой вился меж домов. Как ожидаемо. Как неинтересно. Путь юноши закончился там же, где и начался.  Острый язычок облизал губы.
Запертая дверь, видимо, должна была остановить Ламию. Она снова прикрыла глаза, наслаждаясь отчаянно стучавшим сердцем, где-то наверху. Зачем открывать дверь, если здесь так симпатично раскинулся на стене плющ? Пальцы быстро перебирали тонкие ветви, не давая растению провиснуть от веса темной эльфийки. Пусть плющ выглядел вполне надежно, кто знает, каким он был на самом деле. Наконец, она зацепилась за подоконник. Кажется, сам того не желая, юноша выдал ей пригласительный - окно было приоткрыто. Видимо, впопыхах задергивая шторы, он забыл закрыть окно. Но шторы вряд ли могли ее остановить. Янтарь тихо спрыгнула на пол комнаты, прислушиваясь к тишине заснувшего дома. Взволнованный стук сердца был слышен рядом, совсем рядом. Очевидно, в соседней комнате.
Тихо, тихо. Тихо, малыш, не волнуйся. Скоро все закончится.
И снова она растворилась в тени, позволяя чернилам поглотить ее, поглотить все звуки и подарить жертве немного ложного спокойствия. Он стоял спиной к ней, лицом к окну. Наверное, ожидал, когда же, наконец, его начнут преследовать. И судя по стуку сердца уже перестал беспокоиться так сильно. Что же, это было даже на руку Амариллос. Медленно она облизнулась, снова почувствовав металл на пересохших губах. Охота еще не закончена.
Ты не чувствуешь ее приближения. Она скользит, как тень, по дорогому полу из красного дерева. Прежде чем ты чувствуешь на своей шее сталь ее кинжала, ты слышишь жаркое дыхание, обжигающее тебе кожу где-то под ухом, слева. И мурчит, как довольная кошка, тебе на ухо, тебе кажется, что она так похожа сейчас на самую страстную твою любовницу, чуть охрипшую в приступе страсти:
-Попался....