- Судьба? Судьбы не существует, - покачал головой Брандон, затягивая удерживающие меч на спине ремни и оборачиваясь к девушке, скрывая ее таким образом от «взгляда» Львиного Когтя – взгляда, кстати, вовсе не агрессивного, а скорее чуть насмешливого и любопытного. Если, конечно, два рубина, встроенных в меч, вообще могут изображать насмешливость и любопытство. – Мне было суждено умереть еще четырнадцать лет назад – но я, как видишь, вполне еще жив. Судьба, воля каких-то богов, государственная необходимость – все это названия одной и той же попытки принудить человека делать то, что ему по-хорошему делать не следует, или просто не хочется.
Алый посмотрел на маркизу, все еще стоящую на коленях. Она выглядела нежной и хрупкой, как цветок, выросший не на местной морозной земле, а где-то далеко, в сказочных землях вечных эльфов, постигающих темные тайны бытия и смотрящих на людей как на несмышлёных детей.
- Ну, я бы не сказал, что двигать деревья – это «немногое», - пожал он плечами. – Как по мне, это вполне серьезно. С деревом много не повоюешь – оно все такое… деревянное.  Кстати, люди твоего отца тебя искать не будут? Он, наверное, волнуется? – с легким сожалением спросил Бранд. Уходить ему не хотелось – место было приятное, да и девушка оказалась на удивление приятной собеседницей. Вот уж чего он от дворянской дочки ожидал в последнюю очередь. Но ее, наверное, скоро начнут искать, да и ему нужно было возвращаться в лагерь, где его ждал Белый Ястреб…
- Поднимись, Шиетта, - улыбнулся Алый, снова протягивая руку девушке. – В конце концов, не престало благородной маркизе стоять на коленях перед северным варваром, - хоть тон наемника и был преувеличенно серьезен, глаза его смеялись.

- Рано или поздно для каждого наступает момент, когда появляется возможность сделать выбор, - уже серьезнее сказал Алый. – Нужно только поймать этот момент. Или иметь друзей, которые в такой момент тебе подскажут, что делать…
Он тряхнул головой, скептически усмехаясь:
- Прости, не мне тебя учить. Я просто хочу сказать – не бывает ситуаций, когда нельзя ничего изменить. Всегда есть какой-нибудь выход. Нужно только верить, что он найдется, и быть готовым сражаться за свою мечту.
Алый аккуратно помог девушке подняться – та весила не больше пушинки, и он, видя, что следы от веревок на ее запястьях, постарался не причинить ей боли слишком резким движением. Наемник и маркиза оказались предосудительно близко (пожалуй, увидь такую картину какой-нибудь излишне борзый блюститель нравов – поднял бы вой, требуя казнить нахального простолюдина), и он увидел, что по щекам девушки бегут слезы.
- Почему ты плачешь? – чуть растерянно спросил он. – Все нормально, тебе больше ничего не угрожает.
Бранд, что для него было нонсенсом, на мгновение остро пожалел, что совсем не был похож на Белого Ястреба – у того никогда не возникло бы проблем с пониманием, почему эта девушка плачет. Он обладал просто удивительно способностью читать сердца людей как открытую книгу, и через это манипулировать ими, добиваясь своих целей. И утешить маркизу для него тоже наверняка не составило бы труда – харизма Арна позволяла ему с легкостью находить общий язык с кем угодно.
Алый был не таким. В банде он олицетворял скорее грубую, первозданную силу – и контраст между двумя Ястребами зачастую вводил людей в замешательство: они просто не могли понять, как эти двое могли быть друзьями. И обычно такое положение вещей Бранда устраивало – все лавры доставались постоянно находящемуся на виду Арну, а он… он просто делал свою работу, и делал ее чертовски хорошо.
Брандон, не спеша отпускать руку девушки, мягко коснулся грубыми пальцами ее щеки, стирая с нее слезы, и ободряюще посмотрел ей прямо в глаза, для чего ему пришлось наклонить голову.
- Все будет хорошо, - тихо сказал он, вкладывая в свои слова столько уверенности, сколько у него только было – а уж этого добра у него всегда было на десятерых. Однажды выбрав путь, он практически никогда не предавался излишним сомнениям или самокопаниям, предпочитая идти напролом.

Брандон почувствовал, как тонкие пальцы девушки коснулись его руки, продолжая неотрывно смотреть ей в глаза – в глаза, так похожие на его собственные, но и столь же сильно отличающиеся. В них не было ни злого азарта, ни жажды наживы, ни следа ненависти и порока – ничего, что он привык видеть в глазах тех, с кем его сводила жизнь в последнее десятилетие. В жизни Бранда Алого Ястреба, лихого наемника и убийцы было уже немало женщин, появлявшихся и исчезавших подобно вспышкам сгорающих в атмосфере метеоров – но случайно встреченная в лесу маркиза была совсем другой, не имея с ними ничего общего. Ни одна из них, сколь приятно не было бы времяпровождение с ней, не смогла разбудить в нем тех странных ощущений, которые он испытывал сейчас.
Разве могли в этом полном грязи, крови и жестокости мире оставаться еще такие чистые создания, причем не на страницах старых сказок, а во плоти? Видимо, и вправду только в эльфийских землях, что, говорят, до сих пор остаются такими же, как и сотни, тысячи лет назад мог отыскать с такой живой, неиспорченной душой. Шиетта была близко, вызывая желание обнять ее, закрыть от опасностей мира, - а потом, отпустив, помочь найти тот единственный путь в этом мире, который сделает ее счастливой. И наплевать на цену, которую придется за это заплатить.
Вместе с лесом затих и Львиный Коготь, избавляя наемника от своего вечно незримо и смутно ощущаемого на самом краю восприятия присутствия, готового в случае настоящего, требующего полной отдачи смертного боя развернуться в полноценную связь между воином и его предками, передавая ему силы и умения древних королей. Сейчас же оружие замолчало, будто понимая неуместность своего вмешательства в происходящее - носитель и сам разберется, что делать, без подсознательных советов.
Брандон, привыкший обычно больше полагаться на ощущения и инстинкты, нежели на расчет и сухую логику (хотя и, спасибо Рамерию, этими способами восприятия реальности тоже владел весьма неплохо), не стал предаваться излишнему самоконтролю и сейчас, поступив так, как подсказывали инстинкты – еще чуть-чуть наклонился к Шиетте, и, не отпуская руки маркизы, легко коснулся ее губ своими, чувствуя, как по телу пробегает легкая, почти неощутимая электрическая дрожь.

Время замедлило свой бег, не спеша рушить короткий момент счастья двух людей, стоящих на берегу озера. В конце концов, этого счастья в мире не так и много – почему бы и не позволить ему продлиться чуть подольше? Любовь вспыхнула в груди наемника неожиданно, не спросив разрешения – и мир вокруг потерял значение, сужаясь до крошечного участка пространства. Но если бы все было так просто, то этот мир не был бы таким темным, и счастья в нем было бы куда больше, чем крови и жестокости.
Девушка дернулась назад, спугнутой птицей отлетая от посмевшего прикоснуться к ней варвара – и, взмахнув руками, упала в озеро, исчезая в тут же сомкнувшейся зеркальной глади, по которой, как и секунду назад, вновь бежали легкие белые облака.
Брандон на мгновение замер, потрясенный случившимся – но его инстинкты бойца тут же взяли тело под контроль и он, не раздумывая, прыгнул следом за Шиеттой, в последний момент сбрасывая на землю будто самолично отцепившийся от ременной перевязи меч.
Вода Лисьего озера была ледяной. Стальной обруч перехватил грудь Брандона, но он не обратил на это внимания, с силой загребая воду руками и опускаясь в глубину следом за маркизой.
Холодным, глубоким и темным было Лисье Озеро. Многие сотни лет стояло он неизменным в глубине Медвежьего Леса. Менялись эпохи, династии сменяли друг друга, старели драконы, гибли смолотые жерновами времени вечные эльфы, а кажущееся мирным и беззаботным озерцо так и стояло, неизменное, будто застывшее во времени. Звери и птицы не тревожили его глади, будто чувствуя, что эти воды предназначены не для них – лишь человек, самый беспечный и самоуверенный из всех существ этого мира, посмел осквернить его своим касанием. И Лисье Озеро, чье истинное название было забыто еще до Красного Мора, с холодным любопытством изучало странных существ, что презрели заветы давно истлевших в своих курганах предков и нарушили покой того, что должно было пребывать в забытье до конца времен. Легким касанием ледяных пальцев дотронулось оно до яркого сознания, что посмело не только начать погружение в его глубины, но еще и продолжать бороться, не забыть обо всем и не принять объятия Maṟati nīril.
Но Бранд Алый Ястреб не был обычным человеком, что мог бы сдаться на волю древней стихии. Чувствуя, как в сознание медленно вползают ледяные щупальца, воин только утроил усилия, догоняя медленно опускающуюся к так и не появившемуся дну в ореоле ткани девушку, которую, как он успел понять, воин не смог бы оставить в беде и за все богатства мира. Еще пара резких движений – и он, превозмогая сковавшие руки незримые путы, подхватил ее невесомое тело за талию и, развернувшись, начал подниматься – но уже куда медленнее, чем опускался ко дну… впрочем, а было ли оно – это дно?
Легкие жгло от нехватки кислорода, шум в ушах становился все громче, желание сдаться, вдохнуть ледяную воду становилось необоримым. В сознание вторгался тихий, почти неслышимый холодный шепот, что, будь мертвый уже не одну тысячу лет язык, на котором он звучал, свел бы самонадеянного варвара с ума за несколько секунд. Но незнание – лучшая из твердынь человеческого разума, защищающих его от бушующих за тонкой гранью непознаваемых сил, и Алый Ястреб продолжал бороться, отвоевывая у Maṟati nīril метр за метром, поднимаясь все выше, к почти не просвечивающему через зеркальную поверхность воды яркому весеннему солнцу.
Взор Бранда начала заволакивать тьма, пронзаемая лишь яркими искрами белого света, и он, не отпуская Шиетту, схватился второй рукой за горло, выпуская из легких сноп пузырей и, несмотря на медленно затихающие движения, начиная погружать обратно во тьму. Но в следующий момент в его глазах полыхнул алый огонь, и, он, будто схваченный за ворот неведомой силой, рванулся к поверхности, разбирая через грохот крови в ушах то ли и вправду существующий, то ли кажущийся его лишенному кислорода сознанию шепот десятков голосов, слившихся в один:
«Много, много крови прольешь ты на своем пути … много, много душ скосим мы с тобой… много, много жертв вольных и невольных принесешь ты нам, прежде чем стать с нами единым целым…»
Алый Ястреб вырвался на поверхность, жадно, со свистом втягивая живительный воздух и парой гребков подлетая к берегу, вырываясь из воды и вытаскивая из нее недвижимую Шиетту. Солнце грело уже скорее по-летнему, но осколки льда не спешили покидать сознание Бранда, медленно выжигаемые владеющими им силами. Воин, сражаясь с накатывающим забытьем, подхватил девушку под живот, наклоняя ее так, чтобы из легких вышла наверняка успевшая набраться в них вода – на это его невеликих познаний в спасении тонущих все-таки хватило.

Отредактировано Брандон Алый (2012-06-14 22:02:23)

Из легких Шиетты выплеснулась успевшая набраться в них вода; Брандон попытался положить ее на землю, но тут его повело в сторону и Алый, до хруста сжав зубы, рухнул на колени, продолжая держать на руках Шиетту. Из его ушей потекли тонкие струйки крови, мозг разрывала будто порождаемая вращающимся раскаленно-ледяным металлическим штырем боль, перед глазами плавали красные пятна. Он только и смог, что прижать девушку к груди, пытаясь передать ей оставшееся у него после погружения в эту скрывающуюся под видом обычного озера бездну тепло и поднял голову, подставляя лицо лучам солнца. Его молодой  и сильный организм уже начал бороться с полученными повреждениями, с благодарностью и удивленим принимая приходящую откуда-то извне энергию, но для полного восстановления все-таки требовалось некоторое время… к тому же, значительную часть этой энергии нерадивый хозяин передавал маркизе, которую продолжал держать на руках.
Три фигуры стояли рядом, с безучастными выражениями лиц наблюдая за разворачивающимся на берегу Maṟati nīril действием. Пространство вокруг них было заволочено то ли серым дымом, то ли густым туманом – свободным оставался только небольшой участок земли вокруг них, на котором находились и Брандон с Шиеттой. Фигуры были совершенно разными – но при этом и абсолютно одинаковыми. Несмотря на задор юности, старческие морщины отмечали следы времени на их лицах, которые было одновременно суровыми и нежными, всем разом. Внешность человека полностью зависела от того, на какой грани лица концентрировался наблюдатель. Он был усталым стареющим человеком и статуей, в которой обессмертили образ героя в расцвете сил. Он был молодым гримасничающим полководцем с холодным глазами и и смущённым старцем, готовым вот-вот заплакать.
- Он будет жить, пока мы даем ему Силу. Проект будет продолжен согласно Плану, - сказал один из них, в эту секунду, растянувшуюся во времени, выглядящий как высокий брюнет с тонкими усиками.
- Она тоже будет жить, - таким же голосом сказал второй, седой старик. – Игра Сил требует их связи. Не в нашей власти изменить это прямым воздействием.
- Она представляет опасность для нашего дела, - добавил третий, юноша, на лице которого только начинала пробиваться щетина. – Ликвидация уместна?
- Нет, - оборвал его первый. – Они оба – наши. Не в ее власти и не в его воле мешать исполнению плана. Она может даже принести пользу. Проект требует изменений симвотипа.
- Предлагаю избрать путь Наблюдения до внесения изменений в ткань Перспективы, - сказал старик.
- Поддерживаю, - все таким же безучастным тоном сказал юнец.
- Единогласно, - подытожил брюнет с тонкими усиками, складывая руки на груди. Фигуры сделали шаг назад, накидывая на головы капюшоны, скрывающие лица вуалями тьмы. Время шагнуло вперед и различить их снова стало совершенно невозможно – даже если какой-нибудь разумный смог увидеть их, они выглядели одновременно всем и ничем.
- Мое имя - Корнсфилд, - произнес один из них.
- Мое имя – Корнсфилд, - сказал другой.
- Мы все - Корнсфилд. Мы – Легион и мы едины.
Они развернулись и ушли, растворившись в дыму.

- Ну и ну, - прохрипел Брандон, медленно возвращаясь в сознание и еще крепче прижимая к себе маркизу, чье сердце, дернувшись пару раз вхолостую, снова забилось – причем забилось в унисон с его собственным. Терзающая мозг боль от мимолетного соприкосновения с тем, что не должно было видеть свет, постепенно проходила, и застилающая взор пелена наконец спала, открывая взгляду Алого Ястреба зеркальную поверхность Лисьего Озера. Впрочем, сейчас эта картина была, пожалуй, последней, которую он хотел видеть. - Как страшно жить, однако, - в последних его словах явно проскальзывала веселая ирония, так что можно было с определенной уверенностью говорить, что он решительно приходил в нормальное состояние.
- Я в порядке, - хрипло ответил он, похоже, пришедшей в себя девушке, беззаботно улыбаясь и в очередной раз этим подтверждая теорию о том, что, в отличие от всяческих магов, настоящие бойцы к долгому перенесению последствий всевозможных психологических воздействий не склонны. Либо сразу сдох, либо все нормально – третьего не дано. – Ты как, жива?
Он поднялся на ноги, не обращая внимания на то, что чувство было таким, будто в его мышцах ломаются кристаллы льда, и, стараясь держаться ровно и уверенно (как, впрочем, и всегда), пошел к не успевшему еще толком погаснуть костру, оставленному совершенно не беспокоившимися о возможном лесном пожаре бандитами. Нужно было толком согреться и высохнуть – несмотря на яркое солнце, огонь тут был бы все-таки уместнее.
Алый осторожно опустил девушку на землю рядом с костром, после чего, обойдя его кругом, покидал туда оставшиеся от стоянки бандитов заготовленные для растопки ветки, и, удостоверившись, что огонь снова начал разгораться, сел на землю рядом с маркизой.
- Этот мир, конечно, полон странных вещей, - все еще хрипловатым голосом произнес он, - но это озеро – это уж слишком. Оно ж, пожалуй, глубже иного моря будет. Нет, оно тут явно не само тут возникло – и я, пожалуй, не хочу знать, кто и зачем его здесь выкопал, и кого или что заточил на его дне. Думаю, это как раз то знание, которое принесет больше проблем, чем выгоды, - закончил он, протягивая руки к начинающему снова разгораться огню.

Костер медленно разгорался, стреляя в стороны яркими искрами и распространяя вокруг целительное тепло, медленно растапливая поселившийся было в телах наемника и маркизы холод. Лисье озеро снова успокоилось, погружаясь в сон, что мог продлиться еще не одну тысячу лет, и угрозы сейчас совершенно не представляло, давая остановившимся на его берегу смертным возможность передохнуть. Что для него сотня-другая лет?
Брандон же, не слишком церемонясь, обнял прижавшуюся к его плечу девушку, пододвигаясь чуть ближе к огню – ей нужно было как можно быстрее согреться. Резкое погружение в холодную воду – штука коварная, так и воспаление легких подхватить можно, а лечить его – дело сложное  и неблагодарное. Впрочем, у маркизы, конечно, нашлись бы деньги на целителя, да и сама она тоже, вроде, лечить умела - но все-таки… да и просто бойцу хотелось быть как можно ближе к Шиетте, слышать ее дыхание, чувствовать биение ее сердца.
Вообще, день выдался и вправду весьма и весьма странным. Встреча с Шиеттой перевернула все с ног на голову – самая обычная операция по уничтожению разбойничьего отряда для Бранда заиграла совсем незапланированными красками. Кто бы мог подумать, что неожиданно встреченная в лесу дворянка, которая, по идее, должна была стереться из его жизни и памяти в следующий момент после исчезновения из поля зрения, сумеет за такое короткое время прочно занять место в его душе? Алый всегда считал, что такое невозможно в принципе, и до сих пор отказывался в полной мере принять этот факт – впрочем, можно ли было его в этом винить?
Увидев, как девушка поморщилась от боли и натянула пониже рукава платья, Алый Ястреб, невесело усмехнувшись, взял ее правую ладонь в свои, аккуратно закатывая рукав платья девушки повыше и начиная мягкими, аккуратными движениями ее растирать, восстанавливая нарушенное сначала грубыми веревками, а потом и холодом кровоснабжение. Он старался касаться нежной кожи маркизы как можно аккуратнее, чтобы не причинять новой боли.
- Спас? Я сам виноват в том, что ты упала в это проклятое озеро, - с непонятной интонацией, смесью досады с чем-то еще произнес он, тряхнув головой. – А насчет редких трав – вполне возможно. Я слышал, что они часто растут целыми кучами вокруг опасных и непонятных мест. Наверное, им, чтобы вырасти, нужна какая-то особая сила, которая оттуда исходит? Друид, который одно время ходил с нашим отрядом, ответа не знал, хотя и интересовался этим вопросом.
Он, удовлетворенный результатом, отпустил правую руку девушки и принялся за левую, так же аккуратно ее растирая. Хотелось говорить, не важно, о чем – этот эффект наемник узнавал. После кислородного голодания и возвращения в нормальную атмосферу накатывала легкая эйфория – видимо, организм таким образом благодарил своего хозяина за то, что он вовремя образумился и вернулся в среду, предназначенную ему изначально.

- Скажи, Шиетта, а какой судьбы ты хотела бы для себя? – негромко спросил Бранд. Убедившись, что кровообращение в руках маркизы восстановилось, он перевел свое внимание на ее волосы, с которых по прежнему стекала вода. Его пальцы аккуратно перебирали светлые, намокшие пряди, расправляя их и подставляя исходящей от весело трещащего костра волне теплого воздуха; шевелюра самого наемника уже давно высохла – коротко подстриженные жесткие волосы для погружения под воду, на большую глубину все-таки подходили куда лучше.
Бранд с легкой грустью подумал, что ему, несмотря ни на что, все равно уже достаточно скоро придется уходить: банда Ястреба ждала его, да и Арн наверняка будет крайне недоволен тем, что его «собственность» так долго где-то пропадает. Белый, на самом деле, был тем еще ревнивцем и собственником – но обычно эти негативные качества компенсировались его харизмой и обаянием. Злиться на него было практически невозможно – такова уж была особенность этого человека.
- Ты сказала, что ничего не можешь изменить – а если бы такая возможность у тебя была? – все так же тихо добавил он, заканчивая расправлять волосы девушки, от которых даже пошел едва заметный глазу пар – все-таки вода, в которой ей только что довелось побывать, была ледяной.
Алый Ястреб сам не знал, почему вдруг задал такой, в общем-то, непростой вопрос – как обычно, сказал то, что было у него на сердце, не слишком заботясь о том, чтобы придать своим словам какую-то внешнюю красоту или галантность. Простой вопрос, который он когда-то давно – восемь, десять лет назад? – получил сам, и тогда его ответ, кажется, определил всю его дальнейшую судьбу…
… - Ты проиграл. Теперь ты мой. Скажи, у тебя есть мечта? Чего ты хочешь больше всего? – мягкий, беззлобный голос обволакивает сознание. Белый Ястреб держит лицо человека, еще недавно прикладывавшего все силы, чтобы убить его, в своих ладонях и смотрит ему прямо в глаза. В его взгляде нет ни следа злобы – только интерес и любопытство.
- Я… я не… - еще не юноша - мальчишка, напоминающий загнанного в угол дикого звереныша, пытается тряхнуть головой – но обманчиво слабые руки его недавнего противника не сдвигаются ни на миллиметр. – Сила. Мне нужно больше силы! - теперь его голос звучит жестко, уверенно - так, как будет звучать годы спустя.
- Ты получишь ее - я вижу это в твоих глазах. Да, мой Алый Ястреб, сила и смерть будут твоими верными спутницами...

- Может, если ты будешь продолжать об этом мечтать, не смотря ни на что, однажды это станет возможно, - сказал Алый, сдвигаясь вместе с девушкой чуть в сторону так, чтобы просохло и ее платье. На него опустилось странное, совершенно нехарактерное для его мятущейся натуры чувство спокойствия, правильности происходящего: будто вот так вот сидеть у костра в обнимку с девушкой благородного происхождения, за что его, по-хорошему, должны были четвертовать, было совершенно нормально. Так они и сидели, и тепло, исходящее от ровно разгоревшегося костра, согревало их обоих, объединяя варвара и благородную девушку примитивным, первородным чувством единства, что в наши дни практически выжито ханжеской моралью и религозными принципами, что создаются людьми, им не следующими, для того, чтобы упростить контроль над людьми.
И чем дольше они так сидели, тем более горьким становилось для Брандона понимание того факта, что больше они, скорее всего, никогда не встретятся. Что может связывать благородную маркизу и простого (ну, ладно, не совсем простого) наемника? Они живут в разных, не пересекающихся между собой мирах. Пройдет какое-то время, и Шиетта наверняка забудет обычного бойца, пусть и спасшего ей когда-то жизнь – придут новые впечатления, острота старых переживаний сотрется, и этот случай останется в ее памяти просто забавным случаем из юности – ничем больше. Но Бранд не был бы Брандом, если бы мог так просто сдаться на полпути – он привык всегда добиваться того, чего желал. А сейчас, пусть себе в этом он признаваться и не хотел, он желал одного – быть с этой странной маркизой, которая так неожиданно вскружила ему голову.
- Наверное, скоро мне придется идти, - вздохнул Алый Ястреб, крепче прижав к себе девушку и потершись щекой о ее волосы. - Скажи, ты умеешь хранить секреты? – вкрадчивым, чуть шальным голосом спросил он, чуть отстраняясь от девушки и касаясь ее щеки рукой, совершенно серьезно, что шло в разрез с его тоном, глядя ей прямо в глаза.

Девушка доверчиво прижалась щекой к ладони Брандона, большие голубые глаза с мольбой смотрели с худенького лица – и воин, чувствуя, как этот взгляд тонким, острым ножом проходится по его сердцу, не в силах сдержаться снова коснулся губ девушки своими в долгом, прощальном поцелуе.
- Я – законный король этих земель, свергнутый и отправленный в изгнание, - серьезно сказал он, снова отстраняясь от девушки и глядя ей прямо в глаза, давая возможность увидеть, что в его взгляде нет ни намека на ложь. – Мне нет резона возвращаться или бороться за власть – это слишком грязное и кровавое дело. Но если тебе однажды понадобится помощь, если придет беда, с которой не сможет справиться королевство… жди – я приду с севера, и приду не один.
Странный день. Странная, невозможная встреча. Как так получилось, что северный варвар и маркиза Иллиоская встретились при таких необычных обстоятельствах? И как могло случиться так, что они вдруг стали друг для друга больше, чем просто безликими варваром и дворянкой, начали испытывать какие-то странные чувства, раньше ими обоими неизведанные? Почему изгнанник так просто раскрыл свою тайну той, что, наверное, ему даже не поверит, посчитает лжецом или безумцем?
Впрочем, так, наверное, будет даже проще.
Брандон резко поднялся на ноги, разворачиваясь и направляясь в сторону одной из уводящих с поляны тропинок. По дороге он пнул лежащий на земле меч под гарду, подбрасывая его в воздух, подхватывая одной рукой за рукоять и, очертив им в воздухе стальной полукруг, закидывая за спину. Он шел быстро, не оборачиваясь, и лицо его было мрачным – предчувствие подсказывало бойцу, что больше он с маркизой никогда не увидится. Впрочем, наверное, это было и к лучшему: мечты – мечтами, а реальность имеет нехорошую привычку диктовать даже самым сильным людям свои условия, вдребезги разбивая даже самые радужные перспективы. Его ждали банда Ястреба, тяжелая, но нужная работа, которую кто-то должен был выполнять, - и крепкий друг по имени хмельной мед, всегда готовый подставить плечо и поддержать в тяжелую минуту. С такой компанией заскучать ему явно не грозило – а лучшего избавления от смуты в мыслях, чем хорошая сеча, крепкая выпивка и доступные женщины человечество еще не придумало, и придумает, наверное, нескоро – если такое, конечно, вообще произойдет. В чем сам Алый Ястреб откровенно сомневался, кстати. Лицо его было мрачным, на губах играла злая усмешка, а меч даже сквозь вываренную кожу одежды холодил спину, возвращая былую уверенность.
И только сердце Алого Ястреба продолжало все так же неясно болеть, оторванное от второго, единственного в этом мире бьющегося в таком же ритме.