Стремителен полет ночной птицы.
Распластавшиеся крыья ласкают потоки воздуха, океан небес омывает душу, тепло приветствуя ослепительно ярким солнцем над облаками. В головокружительной бездне царит тишина, слышен только свист ветра в ушах, да крики далеких птиц. Бельфенгир и Онгур летели вместе. Два крыла на двоих и одно тело орлоподобного мутанта-ворона, с размахом крыльев на зависть сородичам.
Он искал, трепетно острым взором оглядывая рваные прорехи в низу, в сером покрывале облачных туманов.
Грозная тень промелькнула внизу - дракон летел низко, в охотничьем порыве не замечая ничего вокруг себя. Да и станет ли хищник такого размера смотреть по сторонам? Станет ли бояться чего-то король воздуха?
До сего момента, ведьмак надеялся, что это лишь росказни местных, перешептывающихся о явлении дракона к горе, но сейчас... сейчас все стало однозначным. Дракон был, глянцео-золотая шкура его многозначительно посверкивала в лучах солнца в полете. Хрипло каркнув навстречу гусиной стае, Онгур одним своим видом расстроил их красивый косяк и невозмутимо пошел на снижение, игнорируя возмущенные крики птиц.
Дракон убивал свиней. Легко было проследить его с воздуха от самой пещеры, обнаруженной совершено случайно - и не было ли в том провидения Самхайна? Возможно главному божку попросту захотелось порезвиться на осенних пастбищах?
Ведьмаку было все равно. С трудом заставив себя отключиться, он вернулся в свое тело - затекшее от неподвижного возлежания у одной из лесных красавиц с голыми, разлапистыми ветвями. Сравнения, лезшие в голову, заставили его усмехнуться. На разминку ушло с полчаса - прежде, чем Бельфенгир подро затрусил к месту, кое видел будучи Онгуром - а это было проще сказать, чем сделать. В конце концов он нашел ее - гладкую, отвесную скалу, перед которой любой из эльфов развернулся бы и пошел, а ведьмак... ведьмак лишь достал из поясной сумы склянку синезеленого содержимого, бурлящая жидкость в которой как будто кипела постоянно. Осторожно откупорив ее, Дагор вылил жидкость в землю у основания камня и принялся ждать.
Несколько минут.
Земля начала трещать, сначала тихо и осторожно, а затем все явнее и громче, выпустив из почвы гибкий стебелек, поползший ввысь. Ложноножки забивались в трещинки, оплетали камень, но ведьмак ждал, пока стебель не скрылся из виду за одной из пологих горизонтальных расселин - и только после этого осторожно ухватился за лозу, принявшись взбираться ввысь.
Должно быть, со стороны все это выглядело довольно комично - сказал себе он. с другой стороны, чего не сделаешь ради чуда. Говорят, драконы способны к беседе. К разговору. В таком случае нужно подготовить плацдарм.
На поиски пещеры ушло еще с полчаса. Отвалить камень было намного проще - он просто выпил собственное зелье, надолго обретя силу горного великана и легко откатил камень, проскользнув внутрь. Осторожно задвинул его за собой, постаравшись все оставить так, как было.
Тем временем Онгур выследил Дракона. Уплетающее свинью создание сочно вгрызалось в молоденькие косточки - что и использовал хитрый ворон, потихоньку отянув вторую тушу в кусты. Поднять ее в воздух Онгур бы не смог и потому просто оттяпал острым клювом ляжку, подхватив ее в когти и взмыв ввысь - чтобы вернуться к хозяину. Уже близилось к полудню, когда он долетел - ведьмаку оставалось только разжечь костер и жарить мясо, ожидая возвращения хозяина.
Дракона.
А свинья?
Свинья показалась ему вкусной. Еще до того, как расчертил ведьмак печатями всю пещеру - дабы не смог дракон изрыгнуть пламя и применить свою бесовскую ворожбу.

Я здесь - хотя меня не звали...
Пришел не в гости. Мотыльком на свет,
В тенях меня таким вы увидали.
Не видя что за Зверь вам шлет привет.
Скрываясь под личиною простою,
Я смерть с собой холодную принес,
Но на пороге... с золотой тобою,
Звезду я вспомнил - и не спущен пес.
© мое

Хмуро улыбается в мягком полумраке пещеры.
Золотистый свет, проникающий сквозь отверстие в потолке освещает хорошо прожаренную свиную ногу. От мяса несет приправами - тот, кто зовет себя настоящим алхимиком, знает в них толк. Серо-зеленым, истолченым порошком, на освежеванном мясе тлеют угольками усилители вкусовых ощущений.
Он все еще в мыслях.
И ведь хотел же совершенно иного - быть может, просто полюбоваться, узнать, правда или нет. Ан нет - вона как все обернулось. Провернув вручную изготовленный из крепкой ветки вертел, Бельфенгир смотрит на вернувшегося дракона. В серо-стальных глазах полыхает любопытство, щедро сдобренное желанием обратить все себе на пользу.
Самец или самочка?
Этот вопрос терзал его несколько долгих секунд, пока слова дракона не заставили отвлечься. Рассеянно улыбнувшись навстречу трудным, исковерканным словам.
- Не совсем.
Ответ на первый вопрос. Остальные лишены смысла, пока он не решит главного. Кто он? Охотник? Убийца? Это сложный вопрос, от которого зависят все остальные ответы. Хриплый, лающий смех ведьмака отразился от сводов пещеры заплясав откликами эха.
- Отдохни, крылатый. Далеко летать пришлось.
Намек в духе - "я знаю".
Словно в подтверждение его слов, из ниши в потолке появляется Онгур. задев крыльями на крутом пике изрезанные каменные окантовки окна, огромный ворон с шумом приземляется на плечу, элегантно сложив крылья. По всему видать - привык делать это часто. Кожаная куртка ведьмака прошита двойными подкладками на плече - это тоже дань совместному проживанию прОклятого и ворона.
- Хорошая погодка.
Шкворчащее мясо источает дивный запах, в то время, как повар решает, как быть. И ведь не скажешь сразу - вариантов тьма-тьмущая... экземпляр дракона вполне крупный, однако же не гигантский, что дает простор для воображения относительно применения последствий этой встречи.
Когда-то это уже было - со Звездой. Но эта молния уже унесла сердце.
Остался только холодный, расчетливый разум, планирующий то, что пригодится в хозяйстве, послужит опытам. Драконья кровь? Несомненно. Чешуйки, истертые в порошок. Слюна, выделения слизи под панцирем, если таковые имеются (ведь должны быть!) Новые вещества требовали нового изучения, не говоря уж о том, что в книгах древних было полным-полно мощнейших рецептов на одной только драконьей крови.
Единственный вопрос состоит в том, как ее взять и стоит ли убивать источник.
Отхватив кривым, скорняцким ножом полоску мяса, ведьмак с наслаждением пережевывает ароматное мясо, не спуская глаз с дракона. Мало ли какая блажь проснется в крылатой золотой ящерице. И благо, что выпил перед знакомством он парочку зелий - знакомства не всегда начинаются с приятного "Эй, привет, как дела?". Далеко не всегда.
Хитрый, коварный прищур глаз. Будто задумал нечто нехорошее, но до поры таит, не раскрывает карт древний.
А может быть, просто утаивает правду, которую знает в глубине души. Нельзя убивать просто так. Не сейчас, когда Звезда прочно поселилась в груди, представая перед взором всякий разз, когда он закрывает глаза. Сейчас все должно быть наполненно особым смыслом, если речь идет о жизни.
Свободной жизни парящей под облаками.
Живом существе.
"Ты довольна, сияющая? Это то, чего ты хотела? Заронить во мрак искру света? Но я спокоен, да. В мире куда больше тех, что заслуживают моего ножа и у Зверя никогда не будет выходных - по крайней мере не от того, что кончились те, по кому плачет хирургический нож Кукольника".
Выход всегда можно найти.
Черные - белым. Шах. И переход хода.

Эта встреча так обычна...
Во вселенной суете,
Мы карабкались привычно,
К убегающей мечте...
По отвесным, гладким склонам,
Раздирая пальцы в кровь.
Обрамляя гневным стоном,
Боль, проснувшуюся вновь...

Итак, самочка. Ухмыляется Зверь собственным мыслям, обдумывая сальные скабрезности скорее по инерции, чем по желанию Кукольника. И не говорит ни слова, только отрезает ножом полоску мяса, отправляя ее в рот. С хриплым карканьем Онгур вздымается в воздух, будто предупреждая неуверенный гнев драконы.
"Как это мило..."
Она, похоже, не знает, для чего хмурые старикашки с опасным блеском в глазах приходят в гости к кому-то. Особенно, если у них вид матерых охотников, широкоплечих и тренированных. Крепко сбитые фигуры человеков, утруждающихся каждодневной тренировкой.
Он рассмеялся, скользнув в сторону едва она только начала движение - оказался сбоку, чтобы коснуться шкуры. Крепкая чешуя, местами гладкая, местами шероховатая и жесткая. О такую можно запросто содрать кожу с пальцев. Пугающе стремительная, она могла бы навести ужас на человека - а ведьмака, древнего, как немногое в этом мире, только рассмешила.
"Она еще совсем юная" - раскусил Кукольник, поигрывая выпростанным из под кафтана кончиком завяанного пояса, - "реакции немного вялы, неуверенны. Будто никогда ей не встречались те, что не боятся ее огня или зубов. Хвост, да, нельзя выпускать его из виду."
Он знал, что может случиться с телом, когда на него обрушивается удар мощной, гибкой дубинки. Если обычный кнут рассекал плоть, то хвост дракона мог с легкостью раздробить кости.
- Вы нетерпеливы... - рассеялся Кукольник, - сударыня дракон.
Возможно, стоило ее убить? Но можно было поступить проще. Дыра в потолке вряд ли выпустит ее тушку наружу, а вход... Выскользнув наружу, словно случайно обронить на землю склянку. Со звоном разбитого стекла, едкие капли варева впитываются сквозь трещинки в камне - вглубь, в нутро земли. Все, что требуется - недолгий рост - и магия прОклятых уже затрагивает нити, мгновенно вступая в действие. Секунды три, не больше - и зеленый росток заставляет камни трещать, вытягиваясь наружу. Содрогается кончик утес, вторя внутреннему движению - и вот уже обрушен поистине небольшой вход в пещеру - ненадолго задержит это дракону, а пещеру не обрушит никогда.
Кукольник смеется, словно дразня дракону, зло, заразительно.
Стоит подумать о том, чтобы сменить место обиталища - такой, как она, больше подойдут открытые гнезда в еще более неприступных местах. Пещера? Ее слишком легко обвалить - и вот уже готов очередной герой, убивший дракона. Никто не бужет считать время, потраченное на отпилку головы тупым мечом, выкованным из крестьянских серпов...
Скользнув по лиане вниз, он слушал ее негодование. Должна клюнуть. Должна пуститься в погоню. И даже если нет - немногое он потерял. Теперь, когда известно, что легенда селян основана на правде, можно подойти более вдумчиво к процессу поимки или изъятия ингредиентов. А убивать такое существо - только переводить плодородную почву для того, что необходимо всякому алхимику.
И где-то в глубине чащобы ждут Элурнские пещеры. Возможно, можно еще выжать из этого знакомства нечто приятное.
Или нет?

"Я возвращаюсь назад.
Как листок прошлого, прошедший сквозь миры, сухой и оборванный, приземляюсь на серый гравий обломков. Выхожу из сумрака забытья. Все так, Бельфенгир, все так.
Существование унылого одиночества внезапно обретает смысл завершенности - к чему пытаться исправить то, что иные хранят в своих сердцах? Злоба, алчность... они сопутствуют смертным, но чего хочу я сам?
Боги, как же я устал."
Шаги с хрустом впиваются в камни. Багровеющее, истекающее кровью солнце медленно клонится к горизонту, а где-то в небесах слышен рык взбешенной ящерицы - так вот, посреди руин, приходит осознание тщеты происходящего.
"Зачем я здесь? Убить ее? Поймать? Нацедить крови и отпустить?
В растерянности на перепутье.
Как будто все должно было быть иначе - ты шел и знал, куда идешь, но внезапно... внезапно путь исчез, оставив тебя посреди леса в полном одиночестве."

"- Что они делают, отец?
Улыбка на его лице. Ее почти незаметно, старый ведьмак лишь обозначает ее присутствие, как будто устал улыбаться.
- Играют, Бельф. Знаешь, что это такое?
Он пожал плечами, нахмурив брови. Покосился вновь на стайку ребятни, сгрудившейся у входа в какую-то лавку. Сверху, по крыше, шел еще один, осторожно перебирая ногами. Вот он достиг вывески, осторожно спустившись с крыши под козырек и выбросил вниз кончик веревки. Дети привязали к ней ведро.
- Это кажется бессмысленным.
- Смотри дальше.
Стоявший на крые принялся поднимать ведро. Солнце еще только только поднималось, золотя верхушки домов, сумрак сонно истекал, расплетая оковы ночной истомы. На улицах было мало людей, только двое проклятых незамеченными стояли на мосту. Старый Айселейн мастерски отводил взгляды случайных зевак. Камни из мостовой, дым невидимого костра, вот чем они казались. Подойдешь - словно задыхаешься рядом, но не замечаешь ничего, проходя мимо.
Ребенок закрепил ведро, над самой дверью, шедро привязав его веревкой. окинул вывеску, снова сбросив конец. Внизу довершили дело, привязав конец к дверной ручке. Заводила спрыгнул вниз и галдящая ребятня побежала прятаться.
- Он же сейчас...
Бельфенгир не договорил. Хозяин лавки выбежал, открыв дверь наружу рывком. Очевидно думал, что дети что-то сделали с его дверью и не ошибся. Просто обычно они вешали там всякий мусор. Ведро холодной воды окатило человека так неожиданно, что он остолбенел - да так и стоял с минуту, дрожа и уставившись выпученными глазами куда-то в сторону. А потом молча развернулся и исчез в лавке, оставляя за собой мокрые следы. Даже не отвязав веревки...
- Не пойму, - юный ведьмак хмурился все сильнее, - зачем? Им нравится видеть его мокрым?
Айселейн рассмеялся, положив руку ему на плечо. В глазах древнего горели искорки неведомого огня.
- Посмотри на лавку, Бельф. Что ты видишь?
Он пожал плечами и обернулся, тщательно осмотревшись. Вывеска как вывеска - с вырезанной на ней куклой в пышном платьице. Надпись ниже гласила: "Игрушечных дел мастер."
- Обычная лавка, - заключил мальчик.
- В ней делают игрушки, - Айселейн мягко улыбнулся, - дети улиц бедны и не могут позволить себе покупать их. Для тех детей хозяин лавки - не волшебник, высекающий жизнь из привычных и мертвых вещей, но злобный страж сказочного царства. Все должно быть во имя чего-то Бельф,запомни это. Существование во имя выгоды лишь уподобляет нас червям, копошащимся в навозе.
Он говорил непривычно много, этот человек, называющий себя отцом и моодой ведьмак напряженно слушал, стараясь уловить и запомнить каждое слово. Не все из которых он мог понять.
- Во имя чего существуем мы? - спросил он, когда тишина стала долгой и невыносимой.
Айселейн ответил не сразу, словно колеблясь. Наконец он выпрямился и поглядел вдаль, словно примеряясь к тому, что хотел сказать.
- Когда пройдет время, - он вздохнул с порывом ветра, - ты сам ответишь на этот вопрос, сын."

И вот оно прошло. Время. Оно проходило множество раз, множество жизней и веков. Он сам был древним теперь, но ответ все не приходил, мучая неизбежными терзаниями.
"Во имя чего живу я?"
Размашистыми шагами, чеканя каждый, направлялся ведьмак к пещере. Огромный вход в нее был завален, но в завале уже была осторожно продолблена небольшая шахта, укрепленная распорками. Он миновал вход и принялся ждать. Конечно - дракона заметила его. И несомненно - попытается добраться до тушки ведьмака. Следовало встретить ее в более удобном месте.
Кукольник возжег факел и усмехнулся, шагая во тьму. На лице его, искривленном злой и неприятной усмешкой, плясали страшные, дрожащие тени.
"Во имя чего?"

Тут он прошел, человек.
В мерцающем мраке видно далекие отблески. Стены пещеры жуткие, просмоленные запахом смерти и разложения. Что-то погибало здесь в мученьях, тысячи тысяч раз...
Ход ведет дракону вглубь ониксового разлома, холодный мрамор острыми краями царапает чешуйки и крылья, задевая их порой. Дышать со временем все труднее и труднее, как будто весь воздух остался там, снаружи. И самое бы время повернуть назад, как вдруг пахнет свободным воздухом - проход выводит в большую, неосвещенную залу.
Кланк!
Жесткий, стальной звук грозно и жутко пронзает уши, обрушивая на голову драконы ловушку - железный "ошейник" запора, сотканного древними. Доделанный Бельфенгиром, он мастерски сжимает шею пойманного зверя, а обычная стальная клетка древних служит отличным намордником - чтобы быть подальше от острых зубов чешуйчатой добычи.
И вмиг - зажигаются тысячи свечей, погружая мрак в небытие. И кровавые отблески дрожащих огней освещают Хорду. Главный зал ковена. О, он внушителен, ежели ступать впервой. Грозное, природное великолепие,оттененное фантасмагоричными очертаниями надстроек с бронзовыми скульптурами, подсвечниками и  чанами. Некогда в этих чанах клубились варева ведьм - Бельфенгир помнил это отчетливо - как будто лишь вчера бегал у ног одной из Сестер. А иногда даже помогал, броса в пузырящуюся муть котла очищенные ингредиенты.
Глухой смех - вот и он сам, идет навстречу голове драконы, пойманной в тиски импровизированного ошейника.
- Не пойми меня превратно, - грозным, раздается голос древнего, - я знаю повадки вашего племени. На нас, ничтожных, вы глядите свысока, точно на червей, копошащихся в дерьме.
Взяв один из стульчаков, Дагор садится прямо напротив, глядя в глаза дракону своим, нестерпимым и обжигающим взором. Мало кто может глядеть в глаза дракону. Разве только тот, что не считает себя их пищей. Охотник, таящийся в ночи. Зверь.
Неужто ему повезло встретить и пленить древнее существо?
- Не стоит биться в судорогах, - предупреждает ведьмак дракону, - я сумею выбраться в один из ходов, а вот ты останешься здесь, когда обрушатся мраморные своды. Это очень тяжелый камень, ты долж...на знать.
Смешно.
Он едва не оговорился, а ведь она ясно дала ему понять, что самцом не является. Но ведьмаку было трудно представить, что перед ним - самка. Может быть, потому, что у нее был такой же опасный частокол зубов, что могут перекусить человека как тростинку.
- Поговорим? - предложил он, раскусив несколько листьев дурман-травы.
Это помогало думать, странным образом. Возможно потому, что в крови ведьмака плескался яд куда более страшный, нежели тот, что попадет в желудок с соком дурмана.
"А потом я возьму немного твоей крови. Можжет быть - несколько чешуек на память? Говорят, из них можно выточить что-нибудь, если подготовить материал и работать быстро, острым ножом. В любом случае - эта встреча останется полезной, если только ящерица не разрушит всю пещеру, похорнив в ней себя.
Раскопать такой завал будет под силу лишь богам, должно быть..."