«Интересно», - простая и бесхитростная мысль впорхнула в сознание серым мотыльком и уселось в самом центе разума, заслонив блеклыми крылышками все прочее, превратив себя в центр мироздание, новое тусклое солнце.
  Женщина стояла подле лавки кукольника, оценивая здание профессиональным взглядом бывалого домушника. Судьба ведет свои игрушки странными путями, сплетая разрозненные нити в один клубок, сводя вместе странных людей и нелюдей по совершенно немыслимым поводам. Ах, эта великая проказница, что никогда не устает удивлять козырями в своём рукаве! Шельма, чертовка, самая жестокая из женщин, самая прекрасная из противников, многие искали её благосклонности, но были и те, кто предпочитал ходить по острой грани её кинжала, проверяя на прочность свою удачу. Так что же привело сюда Хель? Добрая улыбка или мстительный оскал её старой подруги?
  Во тьме низко надвинутого капюшона как бликом кинжала мелькнула и тут же пропала улыбка. Столько идей сразу пришло в голове, требуя к себе внимания. А что если…? А может…? Нет, лучше…? Точь-в-точь малые дети, дергающие руку занятой своими делами матери. Столь же шумные и непослушные, пытающиеся перекричать друг друга и доказать, что именно они самые лучшие и достойные. Но нет, годы давно сбили спесь, приучив доказывать своё превосходство иными путями, пропитанными звенящей тишиной и сырым запахом теней.
  Плащ качнулся в такт шагам, заскользил вслед за своей обладательницей, послушно охраняя от холода и любопытных глаз. Хотя какие тут любопытные, дом, где расположился её заказчик, пользовался дурной славой. Сплетни и слухи лились в уши желавших слушать тонкой струйкой яда, отравляя сердце страхом и подозрениями. А что уж говорить про нового владельца! О, его личность была закутана в дурную славу как мертвец в саван, но тем интереснее было с ним познакомиться лично.
  Воровка (а может уже убийца?) остановилась у двери особняка. Она уже почти постучала…
  Свет… свет прямо над головой, такой манящий и теплый, пробивающийся маяком сквозь завесу серого тумана.

  Он стоял в окне, подобно статуе или одному из своих творений. Столь же холодный, лишенной всякой жизни и пустой внутри, жалкое подобие живого существа, идеальный мастер-кукольник. Цепкий и в тоже время невидящий взгляд наблюдал за движением толпы. В городе царствовала суете, родная дочь страха и забвения. Не успеть, пропустить, потерять драгоценные песчинки времени, все, чья жизнь была конечна, подчинялись этим простым и глупым законам. А вот был ли кукольник одним из этих рабов, или же в искусстве своём он уподобился вечным творениям, что ютились на полках его обители?
  Медленно, но верно краски дня покидали город, сменяясь чернильной палитрой ночи. Всеми оттенками тьмы раскрашивало мироздание столицу, слизывая остатки заката, точно капельки крови. Время беззакония пробило на башенных часах, и вместе с последним ударом пришел и его гость.
  Хрупкий стеклянный звук нарушил покой его комнаты, разрезал тишину на сотню осколков. Он повторился снова, совсем рядом, на самой грани его зрения. Костяшки пальцев отстукивали веселый ритм на самой кромке его окна. 
  Порыв влажного ветра подхватил черные крылья пришельца, заслонил ими объятую туманом улицу. Звук развивающейся ткани, щелчок невидимой плети, и тень спадает, повинуясь единому жесту тонкой руки цвета неба. Пальцы пропали, их место заняла тьма низко надвинутого капюшона и едва различимая тень улыбки на тонких.
  - Мастер, - кивок или поклон, сложно различить, но далекий и приглушенный хрупкой толщей стекла голос выражает почтение и едва различимое веселье, которое вполне может быть игрой воображения. Если оно, конечно, есть у слушающего.
  Иногда, но только иногда, на берегу моря жизни попадаются такие камни, которые не подвластны волнам времени.

Мда, может море жизни не могло сточить некоторые камни на своём берегу, но вот подмочить репутацию и внешний вид было вполне в его силах.
Тяжелые, точно свинцовые капли воды забарабанили по тугой ткани плаща, смывая не только пыль, но и крылатую иллюзию, превращая видение ночной птицы во влажную тень за окном. Женщина бросила короткий весьма скептический взгляд на истекающее дождем небо. Не лучшая из её идей, войди она через дверь, сейчас была бы в сравнительно сухом приюте этой обители. Но, но, но… но так было значительно веселее и интереснее! С крыши открывался неплохой вид, правда густой туман все портил, но Эйлит была просто уверена, что не будь его, её взору предстала бы чудесная картина... которую она, конечно же, не оценила бы по достоинству.
  - Конечно, мастер, обещаю в следующий раз не столь заботиться о вашей репутации и простой воспользоваться дверью! – поклон, короткий и слишком легкий для того, чтобы восприниматься всерьез. Ей было весело, и даже барабанящий по плотному плащу дождь не мог этого исправить, остудить столь неуместный юношеский азарт. - Уверена, ваши соседи привыкли видеть, как к вам темными вечерами заходят сомнительные личности в не менее темных плащах исключительно с целью выпить горячего чая с печеньем… - небольшая пауза, чтобы залихватски спрыгнуть вниз, неслышно скрипнуть суставами и скрыть некрасивую гримасу тенью и прилипчивой улыбкой - Кстати, а чай будет? А печенье?
  Она отряхнула одежды, оправила плащ и подняла ворот рубашки, кутаясь в приятную теплую ткань своих одеяний. Её цепкий взгляд и с интересом изучал заказчика, представшего теперь не призраком в застеколье, но, так сказать, в живую. Так и хотелось пощупать его пульс, проверить тепло ли его дыхание, но любопытство тоже должно было знать свои границы, того требовал неустанный страж и палач - инстинкт выживания. А ещё жажда наживы, которую сулил контракт с этим странным существом, именовавшим себя кукольником.
  Они вошли внутрь, заперев непогодливый город за толстой дверью. В ответ на эхо их шагов дом заскрипел и застонал, точно дряхлый старик на предсмертном ложе. Кажется, что вот он, последнее издыхание дряхлой плоти, но проклятый ублюдок все хрипит и хрипит, никак не желая отдаться в костлявые руки смерти. Всюду были куклы, куклы и много пыли, воздух был напоен запахами дерева, краски и лака, смешанными с удушливым дыханием поселившегося по углам грибка. Множество безжизненных глаз следили за пришелицей, впивались холодной пустотой в спину, отдаваясь отвратительной дрожью вдоль позвоночника. Этот дом. каждый его угол, каждая половица и трещина на потолке принадлежали не ей, служили не ей, но вполне могли стать источником именно её смерти. Чужой монастырь и чужие законы, хорошо, что её устав был спрятан глубоко под одеждами.
  - Мило, - послышалось из тьмы капюшона. Просто и коротко, без лишних уточнений, быть может с сарказмом, а может и на полном серьезе.
  Следуя за хозяином, Хель прошла дальше в глубь дома, оставив позади потертую дверь и возможность поспешного отступления. Кажется, кукольник решил показать себя радушным хозяином, это было так мило. Нет, это правда было мило! Нынче вежливые наниматели были такой редкость. Он даже великодушно упомянул о возможности наличия яда в напитке!
  «Ну, просто душка! Так и хочется взять и придушить», - в этих мыслях не было злобы или угрозы, испытывать такое к заказчику было бы верхом неприличия… а испытывать такое к жертве – верхом глупости.
  - Опытный мясник не боится топора, мастер. И в этом вся проблема, - рука поправила капюшон, позволив свету лизнуть подбородок и тонкие губы, остановиться на самом кончике носа в безуспешной попытке осветить глаза. – Не откажусь, - ответила Полуночница после короткой паузы, посвященной изучению лица её собеседника.

Отредактировано Эйлит Хель (2012-05-13 00:45:23)

Эйлит привычно передернула плечами, разминая ноющие на непогоду суставы, разгоняя тугие комки боли приятным кровавым теплом по всему телу. Где-то примерно сейчас у неё должна была разыграться паранойя, вносящая смятение в мысли и заставляющая пальцы перчатки сомкнуться на успокаивающей рукояти кинжала. Но стертые частым использование шестеренки разума не выдали заветной искры, на разожгли огонь подозрения, отбрасывающий на стену сознания неясные тени страха. Вместо этого они продолжили свой неспешный бег, повелевая глазам смотреть, а ушам слушать.
  В комнату вошла девушку, чья красота была так отвратительно идеальна, что казалась неживой. Кукла, просто кукла, которой никогда не суждено стать чем-то большим. Броская и красивая вещь, приковывающая взгляды и вызывающая зависть у тех, кто ей не обладает. Капюшон чуть качнулся, чуть ниже спав на глаза, не давая блеску глаз покинуть плен хранимой в тканном плену тьмы. Куклы, Хель никогда не любила их, даже в детстве она предпочитала носиться с уродливым тряпичным чучелом с глупым названием, сторонясь красоты фарфора. Было в них что-то неправильное, холодное и неживое. Много позже, она поймет почему её так отталкивала их идеальная красота.
  Но хозяин был вправе держать кого угодно в своём доме, а кукольнику престало окружать себя плодами трудов своих. Появилась ещё одна идеальная красавица, неся с собой поднос с ранее предложенным напитком. Женщина приняла настой, благодарно кивнув холодной деве. Ах, а ведь творец ни в чем не уступал своим творениям, его взгляд был столь же пуст и лишен эмоций, словно и не было у него души.
  «Раздал душу, как деньги – по монетке за раз, оставив себе пустой мешок плоти и костей», - в этом была своя ирония, ведь мастер пытался наделить своих кукол душой, не имея таковой. Горькую усмешку воровка проглотила вместе с настойкой, отмечая приятный вкус и неплохой запах. Самое то в столь промозглую погоду.
  И вот раздался он, самый желанный и соблазнительный звук порочного металла, коим меряют честь, душу и жизнь на запыленных улицах города. Холодным отражением золотого блеска ответили голубые глаза. Полуночница снова припала к напитку, слушая речи своего потенциального нанимателя, оценивая каждое его бесцветное слово и невыразительный жест. Дагор был скуп на многие вещи, но никак не на деньги, и это было хорошо. Увы, чистый интерес не кормит, потому нужно было совмещать страсть к азарту и желания хорошо есть и добротно одеваться.
  Маленькая монетка заметалась меж пальцами свободной от чашки руки медной звездочкой, весело мигая в такт ловким движениям пальцев. Родственница подавшим голос металлическим сестрам, она была много проще и дешевле, но благодаря молодости и целомудрию, сияла она ничуть не меньше золотых кругляшков.
Хель посмотрела на содержимое своего бокала, продолжая играть с монеткой. В густой глубине отразилось её лицо, искаженное рябью, словно отражение  в зеркальной чешуе исполинской рыбы, пойманной неведомыми чарами в маленький стакан. Женщина отпила, наградив хозяина дома спокойным взглядом из полуопущенных век.
  - Давайте опустим эту театральную прелюдию и перейдем непосредственно к делу. Чем скорее все станет на свои места, тем быстрее вы обретёте желанное, - скромные слова, сказанные не менее скромным голосом, легкий кивок головы и вопросительно изогнутая черная бровь, сопровождаемая вечной и незыблемой улыбкой, с которой эта воровка и в бездну намеревалась сойти.
  Знаменитая словесная блудница знала, когда нужно расточать медовый яд речей, а когда применить скромность и кротость делового подхода. И сейчас было как раз время второго. Поздний час не время для неожиданных визитов незнакомцев в темных плащах, тем более, если хозяином является такое опасного существа, которое сейчас предстало перед Хель в облике ожившей мужской статуи. Двери дома кукольника открывались лишь для тех, кого он сам желал видеть, и это было логично, правильно, безопасно. Звонкая монета развязывает языки, так сказать, в обе стороны, и все дети улиц это знали.
  – Итак, чем могу помочь? - монетка застыла на изломе меж пальцев, последний раз блеснув и утратив облик звезды, снова став простым кусочком металла. Эйлит выжидающе посмотрела в пустые глаза своего собеседника. Вот так, легко и просто, парой слов расписавшись под своим собственным приговором, Полуночница предстала перед своим потенциальным нанимателем.

Отредактировано Эйлит Хель (2012-05-15 22:33:22)

[mymp3]https://dl.dropbox.com/s/v2y5pyxgakfemz2/d833a2172deb.mp3?dl=1|L`apetta Julia et Senjora de Vita[/mymp3]
И будет сон, и звезд сиянье
Над зимним царством белоснежных крыш,
Господство сна, соблазн незнанья,
Застывшей музыки святая тишь. ©
Мягкими, еле слышными шагами ступала она по земле.
Словно вчерашний сон, который должен был непременно пропасть к утру, с первыми лучами багрового солнца. Как золотой луч, робко пронизывающий небо.
Светло-золотистые волосы спускались ниже колен, закрывая оголенные участки кожи, но выход…выход уже был. То, что человеческие дети называют одеждой, уже было на ней. Может, это была вовсе не она, а лишь какое-то ее…подобие. Но ей, золотой деве, было все равно.
В голове роились сотни мыслей. В первую очередь – о том, как вернуть себе первозданный вид. Если бы только в голове был примерный план…А так – это был очередной…шок.
С первым моментом обращения мысли обрушились на нее, как ревущий поток. Она действительно практически ощущала их – могла пропустить сквозь пальцы, сжать в ладонях, мотнуть головой и разрушить кокон, образовавшийся вокруг…Но почему тогда ничего этого так и не произошло?
Почему природа вокруг напоминала ей о каких-то событиях, происходящих с нею давным-давно, но о которых она никак не может вспомнить? Как могло случиться такое, что все, что она помнила, чем жила и о чем мечтала забылось в единый миг?
Возможно ли такое, что кто-то или что-то намеренно стер все из ее головы? Возможно. А, может быть, все не так просто, как кажется на первый взгляд? Может, она сама просто обманывает себя? Не видит очевидного?
Она остановилась. Края легкого, практически невесомого плаща, колыхнулись вслед за ней, точно неведомые крылья.
- Il…- что-то начало пробуждаться в ней. Что-то знакомое, как ясный день, но одновременно далекое, должное покинуть сознание. – Il`issen?
Она мотнула головой,  как будто кто-то, кто-то враждебный, заставил выкинуть это слово из памяти. Но враждебный ли? Может это – очередной факт ради ее же блага? Кто знает…Она, например, не знала.
И, наверное, так никогда и не узнает.
- Il`issen…Il`issen… - повторяла она, звала. Постоянно звала, а голос поднимался из глубины души, как птица, медленно взлетающая и набирающая высоту. Расправляя крылья, давая самой себе почувствовать свободу ветра.
«Где те крылья?
Где il`issen?»
Да, она задавала себе эти вопросы, хотя не знала и половину их истинного смысла. Что же, наверное…Наверное, так и должно быть. Наверное, она должна оставаться в неведении ради собственного же блага.
Ветер трепал ее волосы, ласково и аккуратно касался кожи. Золотистого цвета глаза обратились к небу, словно ища ответа или…незримой поддержки? Возможно. А, может быть, глаза – это просто глаза. И никакие не выражение души, а просто…взгляд.
Странно.
Чем дальше размышляла она, тем больше запутывалась и начинала не понимать саму себя. Как может быть такое? Девушка не знала. Потерять себя?...Казалось немыслимым. Ей сейчас все казалось таковым.
Она не понимала себя, свои мысли, свои слова…Все казалось таким новым и одновременно таким старым. Словно когда-то давно она была здесь. Ходила по этим тропинкам, шелестела ветром в этой листве, мчалась среди деревьев и любовалась закатами и рассветами. Но теперь…Куда все это пропало теперь?
Как будто кто-то специально изорвал память в клочья, оставив лишь отдельные мельчайшие осколки.
«Я помню…Я помню.
Но не знаю, зачем. Зачем я это помню?»
Путается, не понимает. Трясет головой, совсем как животное, пытающееся скинуть с себя невидимые путы. В том-то состоит все…чудо. Эти путы невидимы, и их невозможно снять.
Вечно – с ней, вечно рядом. Как судьба, летающая на прозрачных крылышках где-то рядышком. Как невидимое перо небесной огненной птицы, рванувшейся к ней с небес навстречу.
«Это…свобода?
Ничего не помнить. Забыть. Закрыть глаза. Уйти.
Я не понимаю, что это такое, но в то же время….Я точно помню, что такое уже было со мной.
Те моменты, когда радость беззвучным, но ощутимым потоком разливалась по моему телу. Радость ощущения ветра между пальцами, радость от того, что я вновь…могу летать. Вместе со своими незримыми крыльями.
Совсем как та огненная птица».
Удивление появилось на ее бледном личике, а глаза раскрылись шире.
Рядом был кто-то, но удивление было отнюдь не таким, как ей хотелось себе представлять. Скорее – удивление, направленное в сторону самой себя. Словно какая-то эмоция, повисшая в воздухе и не желающая отпускать ее.
«Il`issen?»
Последняя мысль затерялась в потоке иных, и она обратила взгляд вперед. Пришлось облокотиться о дерево, словно это была единственная возможная опора. Кора мягко, но в то же время уверенно коснулась пальцев, наверняка оставляя на ладони свой след.
Что же…Это не беда.
Это – свобода.

Отредактировано Чистая как снег Белаэрн (2012-05-16 02:40:48)

Ну вот, а он только начал ей нравится! Надо ж было кукольнику открыть свой тонкогубый рот и все испортить… Такое случалось, не слишком часто, но случалось, попадались на пути такие индивиды, что в силу своего возраста или великого и непостижимого величия твердо верили, что уж они-то знаю… Обычно на этом месте многие из таких вот фруктов пронзали перстом небо, возбужденно потрясая вторыми, а то и третьими подбородками.
  Слушая в пол уха его речи про коней и артистов, Эйлит неспешно сняла перчатку, по которой текла расплавленная медь. Печально, а ведь хорошая была монетка, с острыми, точно лезвие краями, да и перчатки были почти новые, ещё и месяца не отслужили. Медленно кивая в такт его словам (а может своим собственным мыслям?), женщина достала ещё одну пару перчаток и снова заключила изрезанные, увитые кружевом шрамов и мозолей руки в холодный плен черной кожи. На кончиках пальцев остались небольшие следы, чуть позже там будут пузырьки ожогов, надо будет воспользоваться мазью.
  «Я знаю, когда мне следует применить мои способности, а вы?» - читалось в обращенном на кукольника взгляде. Если он так много знал и понимал, то зачем было прибегать к её услугам?
  - Мастер, если вы ждете от меня достойной игры, то я должна знать пьесу, - испорченные перчатки были свернуты в тугой валик и пропали где-то во тьме плаща, - в противном случае, я настоятельно рекомендую вам подыскать кого-то другого.
Она улыбнулась, легко и почти беспечно, самыми кончиками алых губ. Хель и сама могла сойти за куклу, милую марионетку с отравленным кинжалом за спиной, но вот только её ниточки не тянулись алыми венками к пальцам этого мужчины. Если он желал получить её услуги, то ему следовало не только раскошелиться, но и снизойти до объяснений. Блуждать слепой в лабиринтах его безумного сознания и шальных идей Полуночница не собиралась, уж слишком заманчиво-опасным было сиё предприятия.
- Мне все равно кто со мной пойдет, я уверена, что выбранное вами существо меня не замедлит, - потеряв к вознамерившемуся покинуть комнату хозяину всякий интерес, женщина допила настой и безразличным взглядом пробежала по полкам.
  Её мало волновала близость той, чье имя было Илси. Кукла платила ей взаимностью, правда в безразличности взгляда воровка ей явно проигрывала. Последние слова мастера прозвучали, да так и повисли липким осадком в воздухе. Он мог бы и воздержаться от  лишних угроз, Хель не была одержимой, и свято чтила свой кодекс, который запрещал причинять вред нанимателям до истечения контракта. Или же Дагор правда верил, что его сокровища так притягательны, что любой попавший в его дом вор первым делом начнет проверять углы и залазить под кровать? Ну что за ребячество, право слово.
  Эйлит тяжело вздохнула, томимая ожиданием и любопытством. Её терпение было вознаграждено сверх меры. В комнату вошла вторая кукла, та самая неловкая подделка, что ранее уже предстала перед воровкой, но на этот раз все было иначе. Справившись с первым удивлением, Хель тихо рассмеялась, заглядывая в глаза своей будущей спутнице. Какая злая шутка судьбы, ей предстоит странствовать с тем, что она презирает всеми фибрами своей души, да ещё и с такой поганой начинкой внутри. Воистину, у богов было странное чувство юмора.
  - Я могла и догадаться, – воровка усмехнулась, смерив липким взглядом тело куклы. – Меня не покидает ощущение, что меня с кем-то перепутали, - в голосе зазвенел металл, и совсем не драгоценный. – Милая леди, - женщина вкрадчиво обратилась к кукле, - я прошу вас передать мастеру, что с завязанными глазами по лезвию бритвы не бегаю и без задатка не работаю. Если он более не желает со мной говорить, то спасибо вам за настой и дивный вечер, но меня ждут дела в другой части города.
  Голубые глаза чуть сузились, пряча душу в тени ресниц. Взгляд длинною в мгновение. Столько занимал полет брошенного в цель кинжала, прежде чем чья-то жизнь обрывалась. А после воровка наклонилась и её раз ненужно поправила перчатки на руках, всем своим видом давая понять, что за сим разговор окончен. Если заказчик не мог потрудиться уважить её, то почему она должна была принимать его контракт? Деньги могли купить далеко не все, но если кукольник был так уверен в силе презренного металла, то он вполне мог поискать помощи у иных обитателей мира по ту сторону закона.

Отредактировано Эйлит Хель (2012-05-16 23:31:31)

[mymp3]https://dl.dropbox.com/s/azd6udk2n1779mv/bryan_adams_-_brothers_under_the_sun_(zaycev.net).mp3?dl=1|Bryan Adams - Brothers under the sun[/mymp3]
В кристальной утренней росе
Не потревожена трава,
Но только ей дала судьба
Все помнить и хранить в себе. ©
«Чего я жду? Зачем я здесь?»
Мысли медленно плыли в голове, точно одинокие маленькие лодочки, плывущие по беспокойным волнам. Только эти лодочки сейчас казались небольшими звездами на бескрайнем небосклоне. Да. Они были, но их можно было даже не заметить. Они были настолько маленькими и неприметными, что просто не могли сиять ярче больших, раскаленных добела звезд.
Их сияние терялось. Так же, как было когда-то и с ней – напряженно вглядывающейся сейчас в пространство между деревьями. Словно ища какую-то подсказку, которая поможет найти ответы на интересующие вопросы. А их было много. Почти столько же, сколько и звезд на темно-бархатном небе ночью. В этом было все великолепие и все тайное знание самой…природы. Что ж, она умела удивлять.
«Неужели и я была когда-то…чем-то другим?
Столько незнакомых слов, которых я не могу знать, но которые произношу, тем не менее. Что происходит со мной? Почему я не помню ровно столько, сколько длилась вся моя жизнь? И…сколько она длилась? Не помню.
Не могу вспомнить, но точно знаю, что это была целая…вечность.
Вечность, расплывшаяся в осколках золотого…металла. Сердца.»
Звук.
Она стояла неподвижно, как умеют стоять они – единороги. Застыла. Ни единый мускул ее не выдавал движения и даже жилка, бьющаяся на шее, казалось, застыла. Все уснуло…временно. Пока что. Как будто чуяло…опасность.
Невидимые нити опутали тело, заставляя чуть приоткрыть рот, вдыхая запах, а затем начать медленно поворачиваться. Но происходило все это очень медленно, как будто Судьбе был дорог каждый момент.
Наконец, она обернулась и перед глазами ее предстал новый образ. Новое значение. Неужели…
- Il`issen? – удивленно спрашивает она, словно заранее знает, что ответа не последует.
Но…чему тогда удивляется это создание? С ее странной, непонятной логикой…Никому, наверное, кроме нее, не понятной.
Перед нею стояло красивое двуногое создание, но…отчего казалось оно каким-то…знакомым? Множество мыслей снова понеслись в голову, но заветная, нужная мысль так и не зажглась в золотистых глазах единорога.
- Кто…ты? – с перерывом, паузой, спрашивает она, склонив голову чуть набок. Тело все еще неподвижно, будто каким-то неведомым способом удалось ей отключить все остальное, кроме…глаз. Но и глаза сейчас неподвижны. Смотрят только на нее, на стоящую впереди, не мигая и практически не шевелясь.
- Ты…знаешь, где il`issen? – вновь спрашивает она, все продолжая смотреть.
Золотистые волосы колыхнулись, повинуясь потоку слабого ветерка, окатившего прохладной волной с ног до головы.
Зачем?...Зачем столько вопросов задавала она сразу? Ведь они – те, кого оставила она позади себя – не понимали ее. Не могли понять.
А она все так же смотрела. Смотрела глазами нового существа, словно только что появившегося на свет. Нет, из глаз не ушла абсолютно вся древность, бывшая ранее, просто теперь…Теперь она умела преподнести ее. Преподнести так, что она казалась потрясающим знанием, лихорадящим сознание открытием. Таким, какие любят совершать абсолютно все, без исключения.
«И ты – не исключение.
Ведь правда? Что ты? Кто ты? Может быть, ты знаешь ответы на мои вопросы? Ты знаешь…Ты что-то знаешь.
И почему у меня такое ощущение, что мы с тобой уже знакомы? Откуда это смутное, ноющее чувство где-то в моей голове? Кто-то опять дергает мое сердце. Так неосторожно, так…слишком рискованно. Оно может оборваться в любой момент. Уйти прочь и сорваться. Как с обрыва.
Но я знаю, что ты останешься здесь. Будешь все так же на меня смотреть.
Все вы такие.»
Поразительное, невероятное завершение. Своеобразный финал, который не дал покоя самому единорогу.
Она не боялась подойти ближе и не осторожничала. Скорее…проверяла что-то. Что? Ей самой не было известно это, но ведь у нее всегда на все свой ответ. Свое мышление, свой ход сверкающих во тьме мыслей.
Но нужной среди них так и не обнаружилось. Не зажглась яркой звездой та мысль, за которую отчаянно, словно утопающий, пыталось зацепиться сознание. Тщетно выискивала она в лабиринтах собственного разума нужное. Его там не было. Просто не могло быть. Оно ушло вместе с пеплом, за горизонт. Вслед уходящему, догорающему багровым пламенем закату.
Так же, как уходила и она. Смотря на горизонт, ловя глазами мерцающие солнечные лучи. А оно…оно светило ей. Так же, как и луна ночью озаряла тропу, по которой шла она. Все было рядом – все то, что поддерживало.
Давало чувствовать саму…Жизнь.
«Жизнь…Это странное слово. Почему звезды зажигаются, когда я говорю о ней? Почему столько много всего связано с ней?
Не могу понять ее и одновременно понимаю и осознаю все – от края до края. Как я могу связать воедино, если я просто…не помню? Не могу вспомнить. Что-то не дает мне это сделать. Что-то…яркое, мерцающее во мне.
Сияющее. Дарующее саму Жизнь, саму возможно почувствовать, что это такое.
Освещающее мой путь и бывающее со мной каждое мгновение этой Жизни.
Это ли – Суть? Это ли мы называем…так?»
Жизнь ее, но не il`issen. Наверняка…потерянную навсегда.
Жаль, что она, златоглазая, этого не понимала. Жаль, что жидкое золото в глазах ее сияло слишком ярко.

Voices forgotten,
I hear them close by.
Ghosts from the past,
I can see through their eyes.
Are these the ancestors leaving me signs?
Sounds of freedom make me wanna try. ©
Все так же неподвижно и одиноко, как было несколько мгновений назад. Но разве могла предполагать она, напряженно вглядывающаяся в тень деревьев, словно ожидая, что та двинется с места, что вот-вот произойдет нечто, совершенно не укладывающееся в голове.
Но это действительно не укладывалось в голове единорога. В тот момент, когда светловолосая девушка-эльфийка поднялась с земли – с холодной, твердой, равнодушной земли – сердце единорога вздрогнуло. Да, она почувствовала это практически физически. Так, если бы кто-нибудь несильно, но больно толкнул ее вбок. Чувствовала и…попыталась забыть? Сейчас на все у нее была именно такая реакция.
Глаза…ее глаза смотрели с мольбой – будто они раньше были знакомы. Возможно, даже очень хорошо, но…Но сколько не старалась единорог вспомнить это – у нее ничего не выходило.
Словно пелена белого, как снег, пепла, закрыла глаза и не давала видеть. Ощущать. Слышать.
Но то, чем наполнились глаза девушки-эльфийки, те чувства, вырвавшееся наружу…Сердце единорога забилось высоко-высоко в горле, а затем, совершив переворот, стремительно ухнуло вниз.
Она назвала имя, и  что-то тревожно зазвенело в голове единорога.
- Прошу, не расстраивайся, delicita, - взмолилась она, останавливая свой взгляд на глазах. – Прошу.
Говорили…Говорили, что мало кто способен держать взгляд глаза в глаза, но она…Она могла. Ей – нечего было скрывать и сейчас она, кажется, начинала понимать, насколько отличается от всех остальных.
Остальные?
Что это могло бы значить? Ведь кроме нее нет и не было никого. Тогда почему в разуме ее появились какие-то сомнения, так яростно терзающие душу?
Все это было так странно. Странно и неясно, будто кто-то сдул пепел воспоминаний, пробудившихся в ней после того случая…Нет, этого не забыть. Как не забыть и того, сколько всего пришлось вспомнить и сколько всего одновременно приходилось…знать. Да, это было именно Знание. Истина, заложенная в каждого с самого рождения.
«Просто не все могут понять это. Принять. Осознать. И жить с этим так, как нужно жить. Как того хочет от каждого из нас сама Жизнь».
Нас?
Она вздрогнула, вспомнив слова. Сколько, наверное, в нем было смысла. Было…когда-то. Теперь его не было, а слово это навеки утратило смысл. По крайней мере, для нее.
Казалось, потеряно было все…Все мысли, все то, о чем думало это существо раньше.
«Раньше? Насколько раньше? Сколько я жила? Сколько было мне лет и кем я была? Ведь я была кем-то, иначе не помнила бы ничего.
Особенно – тот яркий, пламенный свет, заливающий все вокруг.
Я помню огонь, который жег мое сердце. Помню…Помню тьму и свет, сбившееся дыхание и такой знакомый, тихий шепот.
Слова. Я помню слова, незнакомые и одновременно знакомые мне. Я что-то говорила и сама, будучи настолько уверенной в истинности собственных слов, что невозможно было понять, осознать в точности, откуда они берутся, эти слова.
Словно кто-то постоянно что-то диктует мне. Как ходить, говорить, двигаться, держать голову и даже…дышать.
Я не могла все это знать сама, или…могла?
Но кто же я тогда?»
Одно знала она точно – она была самой собой.
Что-то…какое-то чувство промелькнуло на лице поднявшейся эльфийки. Неужели это была давно запечатанная грусть, с неимоверной силой рвущаяся теперь, наружу? Или это было нечто иное, то, что было у каждого существа свое, уникальное и незабываемое?
Единорог не могла знать этого.
Она – это она. А они – это иные.
Наконец, она двинулась с места. Мягко, плавно – словно лесное животное, крадущееся между деревьями. Но она не кралась, нет. Скорее, просто шла, плыла, стараясь остаться незамеченной.
Но ее заметили, и ей было все равно.
Остановился единорог лишь тогда, когда между нею и Айрин оставалось около метра. И тогда рука, ее пальцы плавно прикоснулись к девушке-эльфийке, к ее лбу. Словно…ища что-то? Но что могла она искать там?
Невозможно…
- Я…не знаю… - вздыхает единорог, подойдя близко, изучающе глядя на Айрин. Шепот слился с шепотом деревьев, шелестом листьев под ногами.
Был ли это ответ или это был вопрос? Что было, то уже свершилось…
- А ты знаешь…кто я? – спросила она, и голос на сей раз прозвучал более уверенно, ясно. Переливом среди дождя.
Голова вновь склонилась чуть набок, словно не понимая. У Айрин все было не так, как у нее. Не было…Ничего. Ничего.
А у нее был…Свет.
Маленький шарик, огонек.
Звезда.

Отредактировано Чистая как снег Белаэрн (2012-05-19 16:36:31)

И горела Звезда. Как огонь, на который так любят смотреть иные звездной, темной ночью. В те времена, когда холодно и некуда бежать. Даже идти и обратить свой взгляд на нечто светлое, способное…исцелить.
Да, кому-то нужно было исцеление. Кому-то – прощение, но обе эти вещи были знакомы…ей.
Она, возможно, и не умела жалеть. Жалость? Что это было? Это было понимание, вкус того, что ты все еще нужен, словно солнце и луна.
То, что она – единорог – знала она. Ведь все это был как сон. Как кошмарный и слишком реальный сон, который хочется забыть поскорее. Но…кем она была? И почему Айрин знает ее так, будто знала когда-то…давным-давно? В предыдущей жизни ее, когда она была кем-то другим… Возможно, даже той самой…иной.
- Лё… - произнесла она, словно пробуя это слово на вкус.
Казалось, что когда-то…когда-то давно она знала его. Это слово.
Слишком много. Слишком много всего обрушивалось сейчас на разум, не давай коснуться самой Сути. Словно держа ее дальше всего остального. Той суеты, которая творилась вокруг единорога.
«Я…не помню. Ничего не могу вспомнить.
Словно то состояние, которое настигает меня обыкновенно, когда на бархатное небо выходят колючие алмазные звезды. Сон? Кажется, это зовется сном среди них, но мы…Мы звали его an`saeliss.
Я помню…Когда-то давно я говорила. Но…что? Что говорила я и кому? Почему все это так настойчиво сидит в моей памяти, цепляется, как за последнюю надежду? Последний…Свет.
Иные тоже видят свет, но Свет совсем иной. В другом для них смысле, далекий от Сути и Истины. Они…никогда не научатся».
- Это…имя? – говорила она с паузами, словно думая, что сказать в следующий момент. Но размышляя не просто так, а таким способом, как будто от ее мыслей, стрелою мелькавших в голове, зависела. - Оно…принадлежит мне?
Все было так же непонятно, как было в предыдущие мгновения. Никогда не удастся иным понять ее. Единорога, который позабыл множество событий своей жизни. Но, наверное, так было угодно Судьбе.
«Судьба?
Она…носящая повязку на глазах.
Может быть твоим Хранителем, а может ставить на твоем пути колючие ветки и подкладывать тебе под ноги камни.
Истина…Как же ты проста, но отчего-то не понимают тебя иные. Отчего? Почему иные мыслят не так, как следует мыслить? Почему они придумывают столько всего? И почему мне кажется, что это на самом деле так?
Словно я…прожила уже несколько лет, несколько…чего? Я не знаю этих слов, но знаю то, что это было так, как было.
И то, что было – уже свершилось.»
- Почему ты знаешь меня? – очередной вопрос последовал от златоглазой фигуры, а Свет…Он уже засиял возле ее лица. – Ведь ты – иная…Si?
Странно, что в голосе прозвучала некоторая неуверенность. Как только она заговорила – в голосе тут же послышалась уверенность в истинности собственных слов. Словно кто-то…шептал на ухо и сразу же говорил, что это – Истина, великая правда, заключенная в таких странных…словах.
Значит, она сомневалась в том, что стоящая перед нею девушка-эльфийка, Айрин – иная? Нет, этого не могло быть, потому что знал единорог, что все остальные – иные. Ведь она – одна. Один Свет. Одинокий, потерявшийся. Но, возможно, не потерянный.
«Возможно?
Я не могу знать точно, но…
Они же не могли просто так потерять Свет, так как не потеряли еще надежды. Я вижу ее в глазах Айрин. Она сияет так, как сияю я, мой Свет.
Но до того Света было еще что-то…Что-то, заставляющее идти вперед и верить в то, что все будет хорошо. Навеки и навсегда.
А что же дольше? Век или всегда? Вечность?
Я не знаю и не помню…И что-то настойчиво стучит в голове моей. Как далекий звук громкого-громкого грома. Молнии.
Света».

Дорога рано или поздно куда-нибудь да выведет.
Этот вымысел географов сгубил не одну жизнь.
Дороги вовсе не обязаны куда-либо выводить,
им вполне хватает где-нибудь начаться, а дальше как все сложится. (с)

Взгляд безразлично скользнул по вошедшему созданию, на секунду зацепился за повязку на его глазах и, словно не удержавшись, рухнул вниз, на пергамент протягиваемого письма. Ничего не отразилось на лице воровки, её просто не волновал новоприбывший, ведь к делу он не имел никакого отношения... Не имел же?
Пальцы в тонкой перчатке аккуратно сорвали печать, не нарушив её целостности, не потревожив красоту сургуча. Дурная привычка, выработанная долгими годами подделывания и обмана, шпионажа и двойной игры. Глаза пробежались по острым, как лезвия скорняжьего ножа, строкам, выхватывая суть, приклеивая кривую ухмылку на губы.
Спрашивается, а чего ещё она могла ожидать от чокнутого на всю голову затворника?
«Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Сколько раз я уже зарекалась не иметь никаких дел со свихнувшимися магами?» - короткий взгляд снова обратился на куклу. – «И их не менее свихнувшимися творениями…»
- Ха-а-а, - шумно выдохнула Хель, снова складывая письмо по линиям сгиба, пряча клочок выполнившей своё предназначение бумаги в параллельную вселенную своих одеяний. Следом за ним отправился и увесистый мешочек, предварительно взвешенный на руке.
«Какой же он дурак», - подумала она, посмотрев на свою спутницу. Но, не желая более засорять свой разум ненужными мыслями, Эйлит оборвала нить своих рассуждений на сей ноте, не дав разуму убедить себя отказаться от задания. Деньги уже были оплачены, а заказ – принят, теперь ей оставалось только двигаться вперед.
- Ну, пошли, сахарная, - женщина потянулась, последний раз позволяя своему многострадальному телу насладиться удушливым теплом помещения.
Зашуршали складки тяжелой ткани, отмечая движение, выдавая неспешный поворот и неторопливый мягкий шаг по направлению к двери. Муха злобно зажужжала, вынужденная покинуть свой временный приют на ткани плаща. Большего ей тут все равно не добиться, а заказ есть заказ, сам собой он выполняться не будет. Хель направилась к выходу, на ходу поднимая ворот и надвигая капюшон ниже на глаза, чтобы скрыть лицо от непогоды и любопытных глаз. Она уже была в коридоре, когда комнату наполнил звук вращающейся на столе пустой чашки от настоя. Сосуд несколько раз качнулся и замер, оставшись единственным напоминанием о встрече, которому вскоре было суждено сгинуть в тазе с мыльной водой и грязной посудой.
Уже у самого порога женщина остановилась, вглядываясь в узор деревянных колец, словно читая некие никому не видимые письмена. Сердце неспешно билось в груди, отмеряя ход её жизни, отмечая песчинки, что падали из верхней части часов в нижнюю. Драгоценный звон нарушил симфонию медленного умирания, мешок покинул тени и приземлился на ближайший столик, рассыпав своё ценное содержимое. Несколько золотых кругляшков покатились по столешнице и рухнули вниз, запрыгав по полу осколками продажного солнца.
Плащ безмолвно расправился, как и спина, которую он скрывал. Капюшон чуть повернулся, обнажаю свету блестящую улыбку на губах.
- Я возьму куклу, - слова прозвучали в такт звенящим монетам и умерли вместе с последним ударов металлического ребра о пол. Она развернулась ещё немного, чтобы посмотреть на куклу, которая будет не только сопровождать, но и следить за ней, - Мне следует знать ещё что-нибудь? - от этих слов веяло сарказмом, столь же ощутимым, как вонь от трехдневного трупа свиньи.
Черная бровь изогнулась дугой, придавая улыбчивому лицу несколько насмешливое выражение. Давненько не было у неё столь заманчивых заказов. Пусть сама Хель не была следопытом и охотилась по большей части на двуногих, упустить такую возможность поразвлечься она не могла. Чутье подсказывало, что за всем этим кроется нечто большее, все было как-то уж…слишком. Если это просто погоня за мифом, то зачем кукла? И почему не нанять охотника, но утруждаться поисками и наймом Полуночницы? Отчего сам мастер столь поспешно покинул комнату, не ответив на важные для успеха всей миссии вопросы? Ах, эти милые вопросы, жужжащие своими отвратительными прозрачными крылышками на краю сознания, где до них не дотянуться, не прихлопнуть, не оторвать тонкие лапки и глазастую голову.
Эйлит глубоко вдохнула, чуя запах теней и тайны, что сокрыта в самой глубине. Ради этого и умереть было не жалко. Ну и деньги, конечно же, те самые, что уже были заплачены щедрой рукой в дорогих перчатках.

Отредактировано Эйлит Хель (2012-05-22 00:32:34)

И снова все тот же взгляд, насмешливый в своей пустоте, дерзкий в бесцветности и свободный от эмоций. Секунда, чтобы веко опустилось и поднялось, меняя декорации души на нечто иное, спокойно-улыбчивое, чуть более яркое, но все ещё удивительно тусклое. Женщина обратила взгляд на своё приобретение, проигнорировав пустой гонор, который озвучила кукла. Да, Хель тут почти ничего не решала, но далеко не всегда нужно было править, чтобы получить желаемое, иногда следовало просто поддаться течению, лишь слегка направляя себя по реке жизни.
- В несовершенстве – жизнь. Пусть учится учиться на ходу, - переведя взгляд с одной куклы на другую, мягко сказала воровка, украшая свой лик тень улыбки.
Эйлит повернулась к тому, чьё имя было Дзаге, она склонилась в поклоне, приветствуя его в своё компании и своей жизни. Быть может эта была лишь мимолетная встреча, быть может она затянется на долгие годы, только вездесущей и мудрое время покажет это. Но здесь и сейчас дочь мира теней выказала скорее уважение, чем вражду или желание подчинить себе этого недочеловека. У куклы был впереди долгий путь, но в самом его начале пусть запомнится мягкий поклон женщины, объятой черным плащом.
- Эйлит Хель, приятно познакомиться с вами, сударь Дзаге, - чуть повернула голову, чтобы оценить изменения, произошедшие со второй куклой и второй спутницей, - и с вами, леди... Маара, если я не ошибаюсь?
В её голове раздавался оглушительным эхом чужой смех. Хриплое болезненное карканье, рожденное задыхающимися легкими и прошедшее по пересохшему горлу, точно паломник безумной веры – через пустыню.
«Раз, два.. как удачно, словно по нотам», - и ей это не нравилось. Совершенство таило в себе ловушку, западню, силок, ломающий шею жертве, а она была не из тех мышей, что ведутся на сыр, возомнив себя ни много ни мало свирепым тигром, которому все по плечу. Совершенство... оно вызывало уверенность в своей непогрешимости, ставя размашистую подпись под смертным приговором совершенного. Обычно идеальные головы пробивали самые неидеальные из камней, и это следовало помнить любому вору, который желала прожить дольше одного дня.
Хель отмахнулась от наваждения, как от всё той же назойливой мухи, призвала свои мысли к порядку и молчанию, заставив их звучать единой стройной мелодией. Все шло просто прекрасно, но часто начатое за здравие, кончалось за упокой. Хотелось верить, что и в этот раз поминальная будет не по грешнице Эйлит Хель.
Их путь должен был лежать в рощу, где по легендам обитали дивные однорогие создания. Последний приют вымирающей расы, что сияла слишком ярко, привлекая к себе внимание алчных смертных. Хель чуть склонила голову, вспоминая все, что она читала или слышала о мифических единорогах. Когда-то на них охотились, как и на любых иных зверей, если проказливая память ей не изменяла, в процессе фигурировала чистая дева и меткий лучник.
- А точного адреса наше копытное не оставило? Как невежливо с его стороны. Хм… нам понадобится крепкая сеть и… Как там у вас с личной жизнью? Девственники есть? – любопытный, совсем не подобающий образу матерой воровки и убийцы взгляд метнулся от одного идеального лица к другому. Улыбка окрасилась иными цветами, омолодив лицо, придав ему проказливые черты. Словно бы Хель знала о присутствующих что-то такое, о чем не следует говорить в приличном обществе.

«Какие манеры. Хель, да ты никак приобрела себе бутафорского сердцееда! Надеюсь, что не в прямом смысле этого слова…»
Эйлит прыснула от смеха, бросив быстрый взгляд на кукол. Они были забавными существами, в весьма извращенном и подчас не смешном смысле этого слова, но все же. И создатель явно забыл им пришить чувство юмора, но пара хороших встрясок могла поспособствовать приобретению.
- Тайные планы? Вы говорите так, словно мы идем не за мифами охотиться, но, по меньшей мере, совершать государственный переворот, - с этими словами женщина развернулась и покинула лавку - Или я чего-то не знаю? - Полуночница усмехнулась, прежде чем её пальцы сомкнулись на ручке двери.
Город встретил путников мелкой моросью, так и норовящей броситься охапкой капель в лицо, точно стая надоедливых мошек. Хель поежилась под плащом, с печалью вспоминая тепло и уют лавки. По крайней мере, там была крыша, хотя всех этих кукол и хотелось снести на ближайшую помойку и спалить так к такой-то матери.
Привычным, хоть и совсем ненужным движением воровка оправила перчатки на руках. С удовольствием вдохнув приятный дождевой воздух, женщина двинулась вперед. По ткани плаща забарабанили капельки, отстукивая веселую дробь непогожей симфонии города. Где-то в мусорных кучах возились озябшие грызуны, подле них сидели их столь же грязные и мокрые двуногие соседи по улицам. Дабы хоть как-то скрасить молчаливый поход к воротам, Полуночница начала насвистывать простой и прилипчивый мотивчик. Кажется, это песенка о двух моряках и одной грудастой русалке, даже слова похабного куплета вспыли в памяти дохлой рыбой.
Где-то за рамкой картины мира остались сальные шуточки в адрес путников, Хель даже подмигнула игриво служивым, правда они этого из-за плаща не заметили, ну и ладно. Уже у самых конюшен, Маара сбавила своё ровный шаг.
«Прям как на параде», - мысленно усмехнулась воровка.
- На самом деле, мне понадобится несколько больше, чем просто конь, - низкий поклон, глухой скрип и всполох черного плаща, стремительно удаляющегося в сторону ветхого знания за пределами городской стены.
Её не было несколько минут, дождь успел утихнуть, превратившись в обиженные плевки иссыхающего неба. Редкие вырождающиеся капли нарушали гладь соседней исполинской лужи, что вполне могла сойти за миниатюрное озеро для умывающейся на его «берегу» мыши. Зверь чистил усы и хвост, вычесывал блох из намокшей серой шубки, ровно до тех пор, пока его не прогнал прочь отдаленный шум, эхом звучащий в земле.
Неспешно и тяжело, к куклам приближалась крепкая пегая кобыла, на которой восседала Эйлит. Но женщина была не одна, седло с ней делила тоненькая маленькая фигурка, укутанная в одежды мышиного цвета. Из-под рваного капюшона выбивались непокорные  кудряшки цвета пыльной пшеницы, но само лицо незнакомки было скрыто выцветшей тканью, только краешек конопатого подбородка был виден. Если судить по размерам и фигуре, то это был, либо крайне тонкокостный гном, либо совсем юная девушка, лет 13-15, не более.
Так же за спиной Хель появился тугой мешок, а на седле была приторочена сумка. Неужели в конюшне снабжали и таким? И что было внутри? Увы, сама женщина не посчитала важным оповещать об этом своих бесстрастных спутников. Поравнявшись с ними, она улыбнулась, озорно и беспечно блеснув глазами.
- Это Мери, - без лишних прелюдий, Эйлит ткнула большим пальцем себе за спину, где съежившись и мелко подрагивая, сидела девушка.
Последняя особенно заметно вздрогнула и кивнула, поджав в смущении губы. Капюшон её плащика чуть подался назад, показывая до безобразия чумазое курносое личико, щедро усыпанное золотом веснушек. На щеке красовался массивный синяк, нос, судя по всему, совсем недавно разбивали до крови, да и взгляд был каким-то особенно испуганным, точно и маленького зверька, пойманного в ловушку.
- Мери, - Хель повернулась к своей спутнице, - это Маара и Дзаге. Не волнуйся, они хорошие ребята, правда с чувством юмора у них совсем туго, так что постарайся обойтись без шуточек, солнышко.
Эйлит улыбнулась самой светлой и заразительной из своих улыбок. Мери невольно ответила ей блеклым отражением, едва дернув уголками тонких губ.
- Здрасти, -запинающимся и очень тихим голосом отозвалась новоиспеченная девственница, обратившись к юноше и девушку, что стояли на земле.
«Чудесно, просто чудесно!» - волной все того же хриплого смеха прокатилось по сознанию. Хель тихо хмыкнула и направила лошадь вперед, неспешно обходя двух кукол.
- В путь, - энтузиазм этих слов напугал даже непогожее небо. Жидкие тучи расступились, показывая клочья скупого на звезды неба.
Мери бросила тревожный взгляд на эту странную парочку и инстинктивно прижалась ближе к воровке. Её теплый карий взгляд так и прилип к широкополой шляпе странника, скрывающего повязку на глазах мужчины. Девушка приподнялась в седле и что-то горячо зашептала на ухо эльфийке.
- М? - Эйлит повернула голову, чтобы лучше слышать шепот спутницы у себя на «заднем сидении» - А-а-а, Дзаге, тут Мери интересуется, правда ли ты ничего не видишь. Поведай нашей невинной деве сию тайну, мне, кстати, тоже интересно.

Отредактировано Эйлит Хель (2012-05-25 23:31:56)

- Пф… ха-ха-ха-ха, - Эйлит залилась таким звонким смехом, что даже Мери немного смутилась и даже робко улыбнулась. – Бо-о-о-ги-и-и, - неровным от смеха голосом простонала эльфийка, едва ли не падая с лошади от веселья – Дзаге, ты явно переслушал возвышенных баллад. А-а-а, но спасибо, насмешил.
Эйлит даже смахнула несуществующую слезинку со щеки. Ну что ты будешь делать с этими любителями высокопарных речей? Ей даже стало интересно, как этот рыцарь печального образа поведет себя в более серьезных обстоятельствах. Может он вообще стихи в бою читает? Все ещё побулькивая от веселья, воровка продолжила, желая донести свою простую и бесхитростную мысль до забитой высокопарным бредом головы спутника.
- Давай уясним вот что, специально для тебя, я не госпожа, но Эйлит или Хель, на твой вкус. Ты же для меня теперь просто Дзаге, если уж нам предстоит и далее работать вместе. Последнее делает это как раз моим делом, ибо если нам предстоит быть одной большой и дружной семьей, то мы должны знать возможности друг друга. Честно говоря, я удивлена, что ты даже на такой простой вопрос боишься прямо ответить, прячась за высокопарностью слов, я ожидала от тебя больше смелости, Дзаге. Правда, Мери? Мы же ожидали?
Полуночница повернула голову и посмотрела на девушку, улыбка на её губах стала чуть шире.
- М, - чисто инстинктивно она кивнула в ответ, поудобнее перехватывая сидящую впереди женщину.
Осознание всего случившегося пришло с легким опозданием, но когда оно все же пришли… Мери показалось, что её румянец сияет даже в ночной тьме, настолько сильным было смущение. Причем она сама не понимала причину такого чувства. Наверное, ей было просто непривычно путешествовать в такой компании, да ещё непосредственно участвовать в беседе с незнакомым представителем мужского пола.
- И… извините, - Мери робко посмотрела на Дзаге и потупила взор, точно она сделала нечто плохое, за что была готова понести справедливую кару.
Эйлит почувствовала, что если она улыбнется ещё чуть шире, то её лицо просто треснет. Она переводила взгляд с куклы на сидящую позади деву и пыталась задушить рвущееся умиление и веселья. Боги, кто бы мог подумать, что это поездка будет настолько интересной?
- Дзаге, будь помягче с нашей Мери, кажется, ты ей приглянулся.
- Эйлит! – девушка смутилась настолько, что забыла и про страх, и про смущение, вдарив маленьким кулачком прямо по ребрам бедной старушке Хель. Из-за болезненного стона новый приступ смеха получился тише и более хриплым, но все столь же полным веселья.
- Леди Маара, вы свидетельница каким опасностям я подвергаюсь со стороны нашей милой невинной девы в самом начале путешествия! Что же будет, когда мы прибудем на место? Страшно представить, - воровка нарочито печально и тяжело вздохнула, покачав головой.
Мери прямо задохнулась от возмущения о столь неуместном упоминании особенностей её личной жизни. Шумно дыша и отчаянно краснея, точно помесь сурка и помидора, она снова попыталась ударить проказливую Эйлит, но не рассчитала силы и дернулась весьма неудачно, едва не слетев с лошади. Немыслимым образом взмахнув всеми конечностями разом, девушке удалось сохранить равновесие и остаться на коне, но её тонкая ножка задела широкополую шляпу Дзаге, сбив её в ближайшие кусты, где та и затерялась.
- Ещё немного, и я начну верить в фразу «бьет, значит любит», - притормозив коня, хихикнула наемница.

Десять дней в пути промчались галопом, оставив смазанные следы на песках иссушенной слишком долго жизнью памяти. Вот уже далеко позади привычный город, а впереди раскинулась живым ковром знаменитая роща.
Эйлит стояла на небольшом пригорке, держа коня под уздцы. В кой-то веке она опустила свой знаменитый капюшон, да и сдерживающий черные кудри шлем сейчас покоился в сумке за плечами. Весело взъерошив волосы рукой, эльфа глубоко вдохнула этот пьянящий воздух вольной воли, что остался лишь в отдаленных и нетронутых цивилизацией уголках мира.
Что-то глубоко внутри неё сейчас пело голосом птицы, и была эта песня много древнее всех городов, сковавших каменными кандалами землю. Кровь её предков взывала из самых глубин естества, делая шаг ещё легче, вливая горделивость во взор и осанку, заставляя дышать опасно полной грудью, подставляя сердце для удара. Совсем недавно вернулась она из патруля, убедившись не только в безопасности, но и в красоте этого священного для всех эльфов места.
Воровка повернулась к своим спутникам, пробежалась веселым взорам по их лицам. Бесстрастный и по-юношески гордый Дзаге смотрел на мир все тем же невидящим взглядом. Сиял изумрудами взгляд Маары, устремленный стрелами куда-то в самый центр рощи. Мери тихо клевала носом, сидя на лошади.
Ах, Мери, за прошедшие дни она несколько раз пыталась заговорить с куклой, но всякий раз её ловила Эйлит, снова и снова вгоняя в румянец своими колкостями. Бедная девушка не понимала причины такого поведения обычно бесстрастной по отношению к чужой личной жизни воровки. Она начала подозревать, что Хель и Дзаге связывают какие-то особые отношения, заподозрив женщину в банальной ревности. Эта догадка совсем недавно посетила юное создание, поселившись ядовитой змейкой в сердце, теперь она точила её изнутри, пробуждая сомнения каждый раз, когда эти двое оказывались хоть сколько-нибудь близко. Но смелости все ещё не было для вопроса, как и воли отказаться от столь галантного и воспитанного предмета воздыханий.
Сама же Полуночница пыталась не допустить сближения этих двоих, но отнюдь не из-за ревности. Её вели опасения, что и без того не самая счастливая жизнь девушки обернется настоящим несчастьем, если юное сердце разобьется о пустоту, что царила в груди куклы. Это союз был обречен, потому ему не было места в реальности, лишь в мечтах несчастной Мери, коим скоро суждено было поблекнуть и рассыпаться прахом.
- Итак, вот мы и у рощи, - отвернувшись и снова впившись изголодавшимся взглядом в хитросплетение причудливых древ.
- Идемте, - она уже не ждала ответа, ноги сами тянули вперед, отягощенные нездешними и такими чужими сапогами.
У самой кромки леса она остановилась, знаком указав своим спутникам последовать её примеру. Хель была здесь чужой, много более чужой, чем подобало быть городскому жителю. Предатель, отступница, выродок своей собственной крови, изувеченная жизнью в пыльных стенах, но здесь и сейчас убийца ощущала себя едва ли не столь же комфортно, как в утробе каменных городов. Она жила по тем же законам, не жалея и не щадя, повинуясь столь же старым законам, что и возвышающиеся над её головой деревья. Вкус стали и крови наполнил рот, костяная крошка заскрипела на клыках, заставляя шерсть на загривке встать дыбом, а глаза засиять всем калейдоскопом ночных кошмаров.
У самой кромки мира лесов, Хель отпустила лошадь и извлекла из сумок тугой сверток, что везла с собой из самого города.
- Ждите здесь, сейчас вернусь, - только и сказала она, направив свои стопы к ближайшему дереву.
Подле него она разулась и сняла плащ, повесив его на толстую сухую ветку. Подле него оказались и перевязи с кинжалами и мечом. Глубоко вздохнув и улыбнувшись пробивающимся сквозь крону лучам солнца, эльфа опустилась у дерева, что стояло точно пограничный страж между двумя мирами. Со спины было не видно, что именно делает Хель, но эльфа выглядела очень сосредоточенной.
Мери вытянула шею, пытаясь углядеть, что же именно затеяла воровка. Ей было крайне непривычно видеть Хель в таком виде. Насколько она помнила, воровка всегда очень трепетно относилась к своему внешнему виду, не позволяя себе лишний раз даже головы обнажить, не то что разуться и расстаться с оружием. А тут такое…
Ища ответов у своих спутников, девушка решила выразить своё любопытство в вопрос.
- А что она там делает? Это какой-то эльфийский ритуал? – горожанка из рода людей была плохо знакома с обычаями остроухого народа, но даже она слышала, как те почтительно относятся к лесам вообще и этой роще в частности. Правда такое почтение традиция со стороны столь извращенного представителя эльфов была неожиданностью. Хель даже на своём родном языке только ругалась, и то не всегда…

Отредактировано Эйлит Хель (2012-05-29 18:40:00)

«Что я делаю здесь?
И почему разговариваю с ней? Почему считаю ее иной, хотя сама она…не думает об этом совершенно?
Почему все так сложно и случается именно здесь и сейчас? Куда девается время, когда оно так нужно?»
Вопросы всплывали один за другим в голове ее, как всплывают утонувшие лепестки в иссохшей луже. И там, по приказу матери-природы они превращаются в серый, безвольный пепел. А несется он лишь туда, куда ему вздумается. Туда, куда скажет идти ветер и куда нужно будет той самой…природе.
Золотистые глаза пересекались с темными, другими…чужими глазами. И не понимали. Казалось, ничего не понимали, потому что все было настолько противоречиво…настолько непонятно…
И она просто не могла этого принять.
Голова тут же начинала кружиться, когда она начинала задумываться об этом. Словно гром среди ясного неба. Словно снег, медленными хлопьями падающий с неба. Как…фантом, призрак. Неведомое.
Глаза ее обратились к небу, словно…ища ответа? Да, наверное. Или нет. Сама она не знала точного ответа, да и никогда, наверное, знать не будет. Сейчас все было таким призрачным, окутанным таинственной дымкой неизвестности, что разобраться…Разобраться было трудно даже шаровой молнии, грозе, Свету.
Всему, чем жила она, что видела перед собой.
- Мое имя? – шепчет она, и взгляд ее тут же опускается в землю. Как будто вновь выискивая что-то…неизвестное, неведомое. Но с упорством невероятным, непосильным, несвойственным.
Взгляд качнулся влево. Затем вправо. И вновь золотистые глаза смотрят на нее – Айрин, иную.
Как поразительно тихо стояла эльфийская дева, глядя на нее.
В удивлении златоволосая убрала руку со лба девушки. Осторожно, будто бы боясь одним прикосновением разрушить воцарившуюся тишину. Но…она мешала. Тишина давила на уши. Хотелось даже…закричать?
«С каких пор иные стали влиять так, что мы…теряем гармонию?
Мне хочется разрушить ее, сломать, но я не могу. Ничего не могут с этим сделать.
Так тепло…тепло становится от этого. До невероятного. Так тепло бывает от Света и от звездного неба. Притягивает, не дает возможности…убежать.
Так что же значит для нас потеря гармонии? Той же самой идеальной тишины, помогающей нам жить? Да, она лишь помогает. Исцеляет. Делит нашу гармонию на части и отдает другим.
Ведь мы созданы для этого, правда?
И я слышу.»
- Почему же…я не помню? – какое-то отчаяние. В голосе. На губах, прошептавших это. Звук вонзается в сознание, словно острый металл. - Айрин, почему? Почему меня…не разбудили?
Разбудили? Неужели?
«Все те моменты я просто…спала? И та боль лишь снилась мне?
То Свет, тот белый пепел, та пляска теней, рождающаяся от этого света. От звездного неба, усеянного сверкающими цветками…
Я могу это понять, но не могу понять иных. Иные…слишком сложные.
Я путаюсь  в них, в их разуме и в их понятиях.
Почему они…такие?»
Единственный вопрос, который колокольчиком тревожил ее сознание. Она испуганно смотрела на Айрин, как смотрит обыкновенно испуганный зверь на своего обидчика. Или, возможно, на опасного хищника.
И здесь…
Здесь внезапно возникло новое. Новый…вихрь. Даже не вихрь, а некое…эхо.
Что-то вдали. Что-то приближалось. Сюда. К ним.
- Что это? – спросила она, поворачивая голову в сторону, так, что длинный водопад волос качнулся вслед за ней.
Нет, не запах. Она чувствовала нечто другое, но это…Это было нечто знакомое. Пыль и гроза. Ветер и молния. Дыхание и пламя.
- Айрин, ты чувствуешь? – вновь вопрос. И она даже забыла о том, что бесконечные вопросы – не есть вежливо и хорошо. Она может не ответить, может не знать ответа.
Но сейчас…Сейчас она – словно ребенок. Ищет ответы на свои бесконечные вопросы и не может свыкнуться с мыслью, что не на все есть ответы. По крайней мере, иные знают ответы не на все…А вот…
Бесконечной могла быть эта цепочка, но она лишь сбивала ее с мысли. А за любую нужную мысль цеплялась она, как за истинное спасение, истинный проблеск Света в кромешной мгле.
Будто…что-то тянет. Прочь. Или…зов?
Она тряхнула головой, как будто желая сбить наваждение. Но не получалось. Или ей самой не хотелось этого?
«Все зависит не от желания. Я не могу контролировать это. Не могу…прекратить.
Ничего. Пустота. Тьма безысходности.
Возможно, это что-то похожее. Мрак. Я знаю, он где-то рядом. И Мрак знает. Но его и нет.
Есть и нет.»
Все оказалось еще более странным, нежели она представляла себе.
Рука ее мгновенно взяла Айрин за руку, несильно сжав, а сама златоволосая стала оглядываться по сторонам. Ища этот…зов.