[AVA]http://s1.uploads.ru/i/LVRjk.png[/AVA]

- Думаю, что один день я сумею подождать, - на бледных губах появилась улыбка. "Прожить бы ещё этот месяц" - некстати возникли в голове мысли, которые шаман поспешил прогнать. Никто не знает, когда придёт смерть, и даже Неспящим остаётся лишь уповать на себя и свою готовность.
Путь их пролегал по лесу - собаки бежали впереди, прокладывая путь, иногда заливались громким лаем, иногда и совсем пропадали. Тогда двое шли среди шороха трав. Под сенью крон было тихо и спокойно, ветер игрался где-то за пределами леса, а здесь царило умиротворение. Прошло не больше десяти минут, когда впереди стал виден незаметный дым. Лейдольв чуть улыбнулся, почти пришли. Но, несмотря на то, что вернуться к своему племени он был несказанно рад, шаман замедлил шаг и вполголоса обратился к русалке, чья рука лежала в его ладони.
- Если сможешь - не показывай слишком сильное удивление тому, как мы живём, - грустная улыбка, - измениться у нас не получается, сколько бы мы ни старались, - и снова отвернулся, отзывая собак. Они были уже совершенно не нужны - среди деревьев виднелся просвет, а в нём плясали языки огня. Когда стемнеет, в огонь положат больше дров и всё племя рассядется вокруг, чтобы поприветствовать духов этих земель и попросить их разрешения остаться на этом месте дольше одного дня.
Шаман не остановился перед тем как миновать деревья, скрывающие поляну. Он остановился перед костром, почти физически ощущая на себе взгляды других людей. Ныне их было совсем немного, человек двадцать. Худые, истощённые, с бледной кожей и холодными руками, одетые в шкуры, с раскрашенными красками лицами. Лейдольв поморщился и покрепче сжал руку Янши, желая внушить ей, что ничего страшного не было и не будет. Так бывает со всеми, когда молодой человек приводит в общий дом кого-то чужого.
- А теперь, когда вы все насмотрелись, я вынужден пожелать...
- Ты более не можешь указывать нам правильный путь, - резкий женский голос, до боли знакомый и такой одновременно любимый и ненавистный. Лейдольв нахмурился, внимательно смотря на одетую в белые шкуры сестру. Родную, между прочим, старшую. - Ты преступил закон, установленный предками для нашего племени, - на её лице белая полоса сверкала чистотой и свежестью, проведённая от середины лба до кончика носа. Взгляд серых глаз шамана стал твёрдым, будто скалы.
- Я не преступал закон.
- Ты решил соединить себя с женщиной, предки!..
- Я не преступал закон, - тихо, с нажимом и давлением, повторил он. - Я изменил его. Это моё право, как главы Неспящих. И ты не можешь этому препятствовать. - Воздух вокруг него будто загустел и потемнел, хотя ночь ещё не собиралась покрывать землю. Гончие глухо зарычали, скаля острые клыки по сторонам. Женщина цыкнула, задрала подбородок, и передёрнула плечами.
- Ты будешь гнить, когда мы станем жить вечно... - она походила на змею, шипящую, скользкую, гадкую. Лейдольва передёрнуло и он отвернулся, оборачиваясь к Янши. На лице у него отпечаталась усталость, но улыбка всё же была. Ни упоминания о том, что было только что. Гончие исчезли, растворившись в воздухе. - Такова моя любимая старшая сестра, - усмехнулся шаман, направляясь к невысокой хижине из толстых шкур, одной из пяти, которые успели возвести на поляне.

[AVA]http://s1.uploads.ru/i/LVRjk.png[/AVA]

Лейдольв покачал головой, горько усмехнулся, откидывая полог и входя внутрь. Внутри всё как обычно - шкуры на земле, самые разные по цвету шерсти и размерам. Несколько рюкзаков, в которых, как это ни удивительно, листы бумаги. И везде маски, посохи, ритуальные ножи, перья. Посередине маленькая чугунная тренога, на которой живёт столь же маленькая тарелочка. Она пока пуста, но пройдёт несколько минут и в неё ссыпят несколько трав и подожгут. Взовьётся белый дым, распространяя вокруг благовоние... но это потом, немного позже. Шаман заботливо придержал полог, пропуская Янши внутрь. И слегка виновато посмотрел на неё.
- Вот, собственно, и всё, чем я богат. Шкуры, травы, деревяшки... - Лейдольв пожал плечами и развёл руками. - Вот такой вот мой дом. Устраивайся где тебе удобно, рассказ мой будет долгим. Я сейчас вернусь, только наберу воды, - сероглазый человек скрылся на улице. Выйдя, он ещё несколько секунд постоял, задумчиво глядя в темнеющее небо. Потом повёл плечами, будто стряхивая с себя настороженные взгляды, и направился к ручью метрах в пятидесяти от стоянки. Задумчиво глядел на свои ледяные пальцы, кончики которых с каждым днём становились всё темнее и темнее. Время подходит к концу, а значит нужно быть готовым в любой момент. Как же это будет выглядеть, интересно? Драка с тем нечто, что придёт забрать его дух? Или же попытки зацепиться за бренную плоть, остаться в ней навсегда. Как поведут себя все те духи, что ныне связаны с ним столь же глубоко, как связываются деревья и листья? Будут ли помогать или, наоборот, станут рваться в разные стороны, желая не дать своему хозяину остаться живым и невредимым?
Лейдольв вздохнул, поднял мех, полный воды, и направился обратно в свой шатёр. Хоть в чём-то его положение было завидным. Правда, длинными холодными ночами вряд ли будет приятно спать в одиночестве. "Зато теперь я не одинок", - сказал он сам себе, чуть-чуть улыбаясь и откидывая полог, входя снова внутрь.
- Темнеет, твои сёстры не будут против, что сегодня я спрячу тебя под своими шкурами? - в серых глазах плясали весёлые огоньки, отражающиеся от языков пламени разгорающегося костра, которые проникали сквозь небольшие дыры в шкурах.

[AVA]http://s1.uploads.ru/i/LVRjk.png[/AVA]

Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя...

    - Да, действительно. Хотел... - шаман опустил взгляд в пламя. Нелегко было решиться открыть секреты племени человеку... хотя какой она человек? Русалка, дивная морская дева, красотой затмевающая звёзды. Довериться ей просто и страха о раскрытии тайны нет. Да и кому она может рассказать? Два мира не сольются в один, не смогут существовать вместе. Сложив руки на груди, Лейдольв прошептал короткое заклинание-формулу. Ветер, распахнувший вход, свился тугим клубком, словно ожидая приказания. Дивное существо, пойманное в руинах, ныне повиновалось шаману, хотя всеми силами стремилось выбраться из этого плена. Переведя взгляд серых глаз туда, в пустоту, человек коротко кивнул. Существо-ветер выбралось за пределы шатра и только там показало свой истинный облик - в крохотной прорези мелькнула серебристая гладкая шкура.
    - Двадцать лет назад я пообещал тебе рассказать обо всём, что происходит в моей жизни, когда вернусь. Шаманы редко доживают даже до сорока лет. У нас это считается уже весьма преклонным возрастом, - усмешка коснулась губ, - поэтому шаманы уже долгое время ищут возможность стать бессмертными. Мой прадед в своё время предложил удивительный вариант этого бессмертия через чужие души, неспособные переродиться из-за ритуальной смерти. Те самые, что находятся в услужении шаманов. Никто тогда его не послушал, но ради интереса попробовали. И началось... - история, которая могла быть порождена воспалённым сознанием, текла удивительно ровно. Костёр задымил и, повинуясь воле шамана, начал рисовать картины, иллюстрируя его рассказ. Удивительное искусство, доступное каждому из племён этих странных людей. - Я второй Неспящий в своём роду. Первым был мой отец, но, судя по всему, потерпел неудачу. Мы с сестрой воспитывались в аскетизме и всегда знали зачем живём. Мы должны стать проводниками, первыми, чья душа останется на земле. Всю свою жизнь мы собираем души, словно жнецы. Люди, эльфы, гномы, кентавры, сирены, сатиры, различные животные - волки, обезьяны, птицы. Мы берём всех, некоторых убиваем своими руками, чтобы связь с ними была сильнее. Сложно рассказать о всех переплетениях, но на наших руках крови даже больше, чем на других, - Лейдольв печально хмыкнул. Дым довольно живо изобразил сцену убиения человека - стол, похожий на каменный, ритуальные маски, тупой нож. Человек смотрел с грустью и тоской. - Никогда я не хотел быть тем, кем в итоге стал...
   Рассказ длился долго. Шаман говорил о многом - о том как впервые был удивлён такому сродству с покинутыми душами, о том, что сестра его не имеет подобных способностей. Об отце, воспитанном дедом в аскетизме. О своём воспитании. Двадцать лет скитаний он уложил в несколько часов. Высочайшие храмы, удивительные звери, разные люди, драконы, единороги, гиппогрифы, грифоны - больше всего рассказ напоминал бред умалишённого. Дым, будто кисть в руках художника, живо рисовал то одну, то другую картину.
   Слова утихли только к рассвету. Голос Лейдольва уже хрипел, но за время повествования он ни разу не двинулся, словно Янши была редкой птицей, готовой упорхнуть при неосторожном движении.
    - Я жил с мыслей о том, что делаю это не ради себя. Вгрызался в знания, собирал души, ходил за сотни лиг отсюда... только чтобы вернуться. Ведь бессмертие не нужно, если ты живёшь в одиночестве. - Впервые за всю ночь он поднял глаза на русалку. И вновь он предстал перед ней как рыжий паренёк, впервые встретивший удивительное существо. Да, у него не было теперь рыжих волос, а на лице осталась краска с последних ритуалов. Но он совершенно не изменился, пронеся свою единственную драгоценность сквозь время. Пускай не такой большое для русалки, живущей вечно. - Могу ли я разделить его с тобой? Доставишь ли ты мне эту честь?

[AVA]http://s1.uploads.ru/i/LVRjk.png[/AVA]

Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

   Люди по-разному реагируют на слова, таящие под собой возможность ухода любимого человека. Кто-то гневается, желая обладать, кто-то рыдает, понимая, что теряет больше чем просто друга, кто-то уходит и забывается, топя беду в пиве и эле. Но каждый реагирует, показывает свои эмоции, словно в последний крича «ты мне небезразлична». Лейдольву тоже хотелось закричать, ощущая на лице своём слёзы, подползти, обнять, чтобы не вырвалась. Картина действий очень живо пронеслась в мыслях,  не посмев превратиться в реальность. Давным-давно шаман выключил у себя желание показывать эмоции. Но... он двадцать лет занимался поиском бессмертия ради существа, играющего людскими судьбами так же просто, как волнами! Досада, скребущие когти на сердце, волчий вой, собака у чужой могилы - его чувства распались на сотни, перейдя душам по тонким нитям, зажатым в руках. Лишь только остекленели серые глаза, возводя последний рубеж обороны. Шаман поднялся, хрустя суставами и тихо ругаясь - ночь в одной позе всё-таки дала о себе знать. Ощущение скорой смерти подкралось ближе - где-то далеко-далеко звякнули бубенцы. Лейдольв вздрогнул, дёрнулся, но после успокоился и даже пожал плечами.
   «Пускай забирает», - думал он, - «попрошу присматривать за душами, быть может согласиться» - подходя к Янши и накидывая ей на плечи тёплую волчью шкуру. Зверь был матёрым, со светлой шерстью и белёсым брюхом.
   - Вы должны уходить, - голос его был бесцветен и тих. Шаман не смотрел на неё и старался не касаться соблазняющей светлой кожи, локонов цвета безлунной ночи. «Она русалка», - билось в голове. От этой мысли Лейдольв ещё больше закрылся. - Боги гневаются на тех, кто забыл своё место. Скоро прокатится мор по землям этого государства. Вероятность, что выживет хоть кто-то ничтожно мала. Уходите, пока есть время как можно дальше и как можно глубже. Минерва не сумеет удержать отца от гнева.
   Говорили, что рождаются пророки - люди, которые видят будущее. Говорили, что когда они вещают, то их взгляд стекленеет, голос обесцвечивается, а после они не помнят ничего. Но слова шамана стихли, а приходить в себя он не спешил. Серые глаза всё так же смотрели перед собой и не видели ничего в реальном мире. Да и в мире духов тоже. Желание оборвать жизненные пути своих собратьев билось в голове. Но сердце давно отключено от головы. И даже если шаману было больно, он не собирался перерезать ту единственную ниточку, что ещё связывала сердце с головой. Пока она есть - он человек. Стать холодным и жестоким он не желал и не мог.
   Звякнули бубенчики, уже ближе.
    - Я тоже скоро уйду, - сказал он в пустоту, смотря как над горизонтом светлеет небо. Хотелось уйти с мыслью, что ты вернёшься и закончишь жизненные дела, но кто знает чем обернётся этот удивительный эксперимент? Шаман вздохнул. Сейчас его волновал лишь один вопрос - будет ли он уходить первым?

[AVA]http://s1.uploads.ru/i/LVRjk.png[/AVA]

Но, Боже, жить - не значит ждать,
Не значит, нет...
Но как похоже.
Шаман моргнул и тяжело выдохнул - он и сам не заметил как от прикосновения к лицу перехватило дыхание. Сейчас он будто бы вновь был подростком, что вечно задирался с сестрой, пока судьба не привела его на берег моря и он не увидел её. То было странно чувство. Одновременно понимать, что уже добился своего, но до дрожи в руках бояться поверить, что это правда. Не в его силах оторвать взгляд от бездонных голубых очей. Дрожащей рукой, бледными, словно у смерти, пальцами он убрал с её лица так некстати упавшую прядь, провёл тыльной стороной по шее. Несмотря на дрожь, его движения были столь нежными, будто перед ним стояло не живое и дышащее существо, а хрустальный цветок. Тронь - и разлетится миллиардами осколков по всему миру, замучаешься искать и восстанавливать.
Звон бубенцов.
И поцелуй, созвучный с ним. Сначала аккуратно, с открытыми глазами, а спустя несколько мгновений уже более настойчиво, сильно, даже властно. О чём можно сожалеть на пороге смерти? Лейдольв сожалел лишь о том, что не пришёл сюда раньше. Как он мог так долго оставаться за сотни земель от неё? Что им двигало? Быть может простой человеческой жизни было бы достаточно? Он умер бы в положенные лет сорок, состарившись до невозможности. Она погоревала бы год-другой и перестала. Максимализм и нежелание отдавать её в чужие руки - эти помыслы двигали им. Лейдольв навсегда останется тем, кто желает высочайших наград, выбирая сложнейшие испытания. Таким его воспитали и другого не дано. Разум пытался достучаться до тела, что желало больше и больше, прижимая к себе тонкую фигурку темноволосой девушки. Если он вернётся, то они вечность будут вместе. Но ему не нужно было "если". Ему нужно было здесь и сейчас. Разве у него нет права получить награду за путь в двадцать лет?!
Как оказалось, нет. Шаман сам разрывал себе сердце. Но только ради одного - продлить этот миг, прекрасный в своей быстротечности.
Ему было совершенно плевать на людей, собирающихся вокруг, на тех. Он вёл их, натаскивая на то, что в теле главным должен быть разум, а не низменные пороки. В груди назревала боль, резкая, выворачивающая наружу всё естество. Лейдольв знал - ему конец, пройдёт меньше суток и часы, что были ему отведены, закончатся. Поэтому и не мог отстраниться. Тело знало лучше, чем ему нужно заниматься - Янши не просто была рядом. Он чувствовал как выгибается спина, сдерживаемая его руками, как тепла её кожа, бархатистая и нежная. Он целовал и молил об одном костлявую старуху - "не сейчас".

Я задохнусь тоскою птичьей,
И отлетит моя душа…
Издевательски прозвенели бубенцы обманчиво-нежным переливом, заставив Лейдольва резко отстраниться, закрыть рот ладонью и рухнуть на колени. Как бы он не старался, но на губах русалках осталась его кровь. А после ему было не досуг думать об этом - внутренности скрутило так, что впору было ложиться и умирать немедля. Шаман же сопротивлялся изо всех сил, желая прожить ещё секунду, сжимая зубы до боли и обхватывая голову руками. Её разрывало на части.

[AVA]http://s1.uploads.ru/i/LVRjk.png[/AVA]

Я смотрю на тебя, я цепляюсь по-птичьи
За последнее солнце, согретое взглядом.

Тяжело дышать, с силой проталкивая воздух в отказывающие работать лёгкие.
Хрипеть, ощущая как изо рта тяжёлыми каплями падает кровь, которой на землю и алтари было пролито невероятное количество.
Скрипеть зубами, собирая призрачные нити и заставляя своё сердце продолжать биться.
Смотреть вниз, невидящим глазом смотря на землю, питающуюся кровью, и слушать-слушать-слушать похоронный звон бубенцов.
И после услышать окрик девичьего голоса, заставивший всё отступить. Лейдольв стремился жить хотя бы ещё немного, хотя бы несколько часов, до заката. Пускай лучше он испустит дух под луной, нежели на рассвете. И бубенцы отдалились, смерть выпустила несчастное сердце из ледяной хватки. С сипом шаман протолкнул в себя воздух для вдоха и уткнулся лбом в мокрую землю, закашлялся. Глотки воздуха были подобны материнскому молоку - настолько желанное и сладкое. Сколько у него осталось времени? До заката ещё целый день, но кто поручится, что смерть не заберёт его раньше, когда он утратит контроль над собой?
Не без труда шаман поднялся, не отпуская спутанный клубок духовных нитей от сердца. Лишняя минута жизни может быть необходима. Сознание его было кристально-чистым, словно ключ, бьющий из-под земли. Было необходимо кое-что сделать, но сначала... выражение печали, столь резко очерченное на бледном лице, не шло в сравнение с той грустью, которой заполнились серые глаза. Кровь на подбородке, пятно на лбу - выглядел он неважно. Секунда, две, три и губы дрогнули в крохотном подобии улыбки. Шаман обнял русалку - крепко-крепко, не желая отпускать никуда от себя. Двадцать лет по горло в крови, без отдыха от разъездов, меркли по сравнению с менее чем сутками, когда он наконец-то вернулся.
- Я должен поговорить с сестрой, - голос его сипел. И дрожи, которая могла бы быть, не чувствовалось. - Скоро завтрак - тебе стоит поесть, - Лейдольв говорил так спокойно, будто не знал, что умереть может в любой момент, что там, за гранью смерти, неизвестно что же будет его ждать. - Идём? - он не отпускал её, словно хотел за несколько часов наверстать всё упущенное время.

[AVA]http://s1.uploads.ru/i/LVRjk.png[/AVA]

    - Я готовился к этому дню всю свою жизнь. Я вернусь, вот увидишь, - он поглаживал макушку Янши, думая о том, что не имеет ни одной трезвой мысли о том, что будет после того, как Звенящая заберёт его с собой. Желание защитить одно-единственное существо от всех бед и невзгод, желание быть рядом вечность, желание не расставаться ни на мгновенье... всё это было до того прекрасно, что теперь он сам калечил её. Заставлял волноваться, говорил не те вещи, думал не о том. Может он просто не тот, кто должен быть рядом с ней? Лейдольв сильнее прижал русалку к себе, закрывая глаза и утыкаясь носом в плечо. Нет, нет, ни за что теперь он её не отдаст. Пусть вперёд выйдет тот, кто попробует отнять это хрупкое и столь любимое тело из его рук. Опомнившись, он ослабил объятья - не хватало ещё задушить человека, к которому так долго пробивался сквозь преграды.
    - Кровь? - Лейдольв как-то не обращал внимания на себя и только теперь понял, что действительно весь в крови. Своей крови. Усмехнулся - глубокие морщины пролегли вокруг уголков рта. - Ничего, я уже привык к ней, - руки по локоть в крови. Животные, существа, люди - все были у него тут, рядом, собранные по целому миру. Неспящий вместо того, чтобы кровь эту стереть, начертал на своей левой руке затейливый символ, в котором с трудом угадывалась змея. Ничего не сказал, только улыбнулся, делая шаг вперёд.
   Утро встретило их ярким светом уже выкарабкавшегося из-за горизонта солнца. Языки огня жадно лизали котёл с варевом, которое пахло, несмотря ни на что, довольно аппетитно - яркие специи с восточной стороны и едва заметный запах рыбы. Вкруг костра сидели люди. Бледная кожа, тёмные узкие глаза, настороженно выглядывающие из-под густых бровей. Как бы ни был странен их облик, но одного взгляда на шамана было достаточно, чтобы понять - одна кровь билась в жилах этих людей, одной породы были они. Одетые в самую разнообразную одежду, среди которой преобладал мех и шкуры, шаманы протягивали руки к костру, греясь. В воздухе пахло весной, но сюда добрались только её первые признаки - снег продолжал лежать в тени, а изо рта клубами вырывалось дыхание. Хорошо, что людей было немного - десяток ранних пташек, - иначе под их взглядами Лейдольв просто рухнул. А сейчас лишь покачнулся и запоздало понял, что маска не скрывает лицо. Да-а, теперь всё станет иначе. Хотя какое "теперь"? К вечеру не останется сил, чтобы соображать, а он о каком-то завтра думает.
   Ему помогли сесть - после произошедшего Неспящий чувствовал себя отвратительно, хотя и старался скрыть всё это. Сунули в руку миску с варевом, шаман коротко поблагодарил и передал горячую миску в руки Янши, заботливо накинув шкуру на её плечи и оставшись в относительно лёгкой тканной одежде.
    - Ешь. Тебе это нужнее, чем мне...
    - Значит сегодня? - голос принадлежал старшей из сестёр со столь же огненной шевелюрой. В отличии от жалких остатков на голове брата, у женщины это была достойная грива. Она сидела рядом, серые глаза неотрывно смотрели в пламя. Лейдольв медленно кивнул, опуская взгляд.
    - Да, сегодня, - чем дольше шаман убеждал себя, что происходящее далеко не конец, тем больше он понимал, что это - конец. - Она дала отсрочку до вечера. Надеюсь...
    - Дождись нас.
    - Постараюсь, - улыбка мелькнула на его лице. Да, они ведь обещали быть вместе, когда придёт час. Надеялись, что так будет проще. Холодный ветер легонько тронул остатки волос.

[AVA]http://s1.uploads.ru/i/LVRjk.png[/AVA]

Я почти проиграл, я устал от боев.
Но я вижу в глазах ответ
Нет?...

    - Не сжигай раньше времени, - слова шамана резали сталью, отразившейся в серых глазах. Вспышка была далеко не так сильна, как это возможно у людей. Внешне он походил на слегка раздражённого человека, которому не хочется конфликтов и поэтому он сдерживает себя. Реальность была куда более страшнее и сёстры хмыкнули, сдержав смех.
    - Проведи этот день с пользой...
    - Мы подготовим... ложе, - младшая из сестёр помедлила, чтобы оценить смену настроения на лице брата. Но тому было уже всё равно - лицо застыло подобно восковой маске. Когда сёстры отправились в свои шатры, Неспящий выдохнул и обернулся к Янши. Он чувствовал вину перед ней за столь резкие слова и одновременно ощущал невозможность сблизиться с русалкой, заставившей его играть своей жизнью в надежде продлить её так надолго, насколько хватит сил. Пускай она была не человеком, пускай у неё в полночь отрастал хвост. Ему было всё равно - ради возможности быть рядом он ставит на кон не только свою жизнь, но и душу. И отчаянно нуждается в поддержке, которой ждать неоткуда.
   Лейдольв, словно пёс, коснётся русалочьего плеча, облачённого в меха. И вновь отстранится.
   
Ни в чем не клянись, просто будь на моей стороне.

   Шаманы нигде и никогда не оставляли тело после смерти его обладателя. В вихре огня оно должно превратиться в пепел. Пепел должно рассеять по ветру, за которым пустят призрачных гончих. Если они догонят освободившуюся душу - значит быть ей вновь на земле. Призрачные собаки ни разу не подводили. Но сейчас творилось иное.
   В глубине шатра готовился умереть Неспящий. Он не лежал, сидел, скрестив ноги, на медвежьей шкуре. Без масок, без ритуальных раскрасок, даже без верхней одежды, превращающей фигуры в что-то на первый взгляд не способное ходить, нескладный рыжий парень с глазами цвета стали остался самим собой. С одной стороны, это было хорошо - верный традициям и заветам предков, продолжающий учение отца... выбравший спутницу жизни чужой расы и нашедший свою судьбу в бесконечных путешествиях. Его никто не спрашивал о том какую судьбу себе представляет он сам. Оставалось лишь идти по чужим следам и пытаться найти свою дорогу.
   На душе было спокойно. Немного боязно, но не от того, что у шатра вовсю звенят бубенцы на старом плаще. Боязно держать в руках частично истлевший свёрток, рассыпающийся, казалось бы, на глазах. Дрожащими руками шаман развернёт ткань, что помнит рождение матери. В неярком пламени одинокой свечи блеснёт полированная кость. Изящная гривна, созданная в незапамятные времена. Ей всегда отмечали избранниц своего пути в роду Лейдольва. Ведущий волк, которого коснулись духи пламени, на секунду застынет, не смея дышать. Ледяная рука ляжет на плечо и духи прикуют своё внимание на шамана.
    - Эта гривна... - он несмело коснётся украшения. Застучат косточки друг о друга, тихо переговариваясь, словно оценивая избранницу. Пускай сегодня этот род прервётся со смертью последнего мужчины, но память должна остаться. Хотя бы в виде одиноких костяшек на шее прекраснейшей из женщин. Он подастся вперёд, чувствуя как немеют пальцы и сердце делает последний удар.
   Клацнет, зажимая свой хвост, костяной змей, обвившийся вокруг шеи русалки. Старинное украшение станет тёплым.
   Старуха разорвёт кокон, высвобождая душу. Тело продолжит падать долгие мгновения, растянувшиеся на несколько жизней.
   Жаждующие свободы, звери рванут в стороны, почуяв сладкий запах долгожданной смерти.
   Он будет ничем, рассеянный по миру на поводках. Он будет всем, слившись с миром.
   И где-то свернётся мысль, способная обернуть произошедшее вспять:

   "Янши!"