[AVA]http://s1.uploads.ru/XwJtk.png[/AVA]
А чья-то кровь сушила, злая,
Окоченевший взмах крыла…
Ржавела острая игла,
Хребет изяществу пронзая. (с)
Узоры. Узоры перед нею. Возникали в воздухе и исчезали, подобно сомнамбулическому бреду, обычно подкрадывающемуся так незаметно и в равной степени непринужденно.
То или это? С каких пор можно научиться творить сомнения, привносить некоторую неопределенность в суету этого мира? И вновь для того, чтобы дать единственно верный и единственно бессмысленный ответ, требуется задать очередной вопрос. Не слишком ли много вопросов для единственного ответа?
Или это лишь для тех, кто…не понимает? Нет, не так. Это для тех, кто не хочет и не жаждет понять.
«Благословенны алчущие и жаждущие правды…»
Какая знакомая и верная строка. Но не перестала ли она быть неверной в обсидиановом свете последних событий?
Картинка возникала сама собою. Неведомый образ, фантом. Немыслимый. Нереальный. Не должный, не достойный существовать в этом мире.
Это не она.
А все это было лишь фантазией. Очередной иллюзией. Приманкой госпожи Судьбы. И как она раньше не понимала?
«Все это так странно. Кажется, я все ближе к ним».
Они…Они, все же, – не она, не Золотая. Хотя может это они – другие? Те, которых Белаэрн всегда тихо называла совершенно безобразным и не всегда ложащимся на язык словом «иные». Или это были те, кто приходил к ней во снах? В самых потаенных грезах, которые отличное от нее существо может лишь представить. Вообразить на секунду, кратчайшее мгновение. Иллюзорную секунду.
«Вновь со мной…»
В глазах единорога что-то промелькнуло. Тот ненормальный огонек, который Белаэрн иногда замечала в глазах своих, стоя перед зеркальной гладью воды? Возможно. В такие моменты ей хотелось ударить собственное отражение. Разбить зеркало воды на тысячи мельчайших осколков. Золотой не нравилось все то, что отражает ее. С некоторых пор. Бэл всегда казалось, что зеркала, какими бы они ни были, умеют видеть душу насквозь. Ей не хотелось этого.
Показывать себя.
Забавно. Раньше у Белаэрн даже язык не поворачивался сказать нечто подобное. А сейчас…Сейчас она стоит и размышляет над этим. Вот так в открытую.
Слишком поздно.
Что-то заворожено шепчет Этот Человек, но она не слушает. Не слушает до тех пор, пока змея хлыста не пронзает кожу, не заставляет дрогнуть тело. Только ли тело? Да. Не существо.
Больно ли? Конечно.
То, что он говорил, рассмешило Белаэрн. Рассмешило так, как смешили рассказы Луфта и Эшшээл когда-то давным-давно. Тех времен, которых никогда и никоим образом никто уже не возвратит.
Большого труда стоило не рассмеяться. Чисто, открыто. Над самой собой. Над своими странностями и над глупыми предрассудками глупых и добрых людей и нелюдей. Как вежлив с ней сеньор Случай.
- Faernae?.. – звучит, словно насмешка. Он ведь все равно не поймет ее слов, не правда ли? Даже если поймет, то не все и не до окончательного финала. Они редко доводят дело до конца.
А вот теперь она уже усмехнулась. Нервно, ненормально. Хриплый голос пронзил потолок зала, словно зажженная стрела, пронзающая оборону города рассветным кличем дикого животного.
Бояться? Нет, зачем же?
Кажется, настали времена того состояния, когда бояться было слишком бессмысленно и бездумно. Раньше – да. Раньше это не было так безрассудно. А теперь ведь самое время, не так ли?
Ясность пронзила разум.
- Да лучше бы я умерла тогда, чем…  - золотые глаза единорога мерцали темными зрачками. Хвост-кисточка слегка покачивался, сбивая пламя с копыт. Стать этим.
Единорог двинулся вперед, к противоположной стене, не обращая никакого внимания ни на Этого, ни на женщину, говорившую непонятные вещи Этому.
Пламя шипело под копытами, и временами казалось, что вот-вот пол Храма разрушится, являя собой нечто совершенно иное. Но этого, как уже стало ясно всем присутствующим, не произошло. К счастью, или к сожалению – неважно.
- Да, - расплывчатый голос, странный скользящий шепот, пробирающийся вдоль позвоночника скользкой змеей. – Да. Отправь меня к Aurum. Отправь меня к ним.
Последний отголосок вырвался совершенно тихим хрипом. На пол капнула темно-золотистая капля крови единорога. Мгновение явило мысль о нынешних свойствах ее, но так и не оставило за собой нужного вывода.
«Раз ты такой всемогущий.
Давай.
Отправь.
Или ты просто не можешь и не умеешь этого? А может быть просто-напросто боишься?
Неизведанно, немыслимо. Не понимаешь, да?
А я понимаю.»
Остановившись неподалеку от стены, Белаэрн внимательно взглянула на нее. Крепкая. Выдержит.
Разбег.
Хруст шкуры, шипение сбитого пламени.
Хриплое дыхание. Нет, никакого прохода сквозь стену, ничего. Это всего лишь очередное маленькое доказательство то ли самой себе, то ли…неизвестно кому.
Или известно.
Неважно.
- Скоро я все равно умру в этом, - продолжала она. Как идеал вывода.– А ты – взгляд обратился к Этому Человеку. Слишком внимательно, слишком пронизывающе-холодно. Хотя она уже знала о том, что его невозможно пронзить. – Продолжай нести свою черную власть. Продолжай.
Окончание. Хотелось ли сказать еще что-то?
О, да, конечно же. Хотелось. И не одну, далеко не одну вещь.
И в любом случае все будет так, как будет.

Отредактировано Белаэрн (2012-10-13 18:50:46)

Мы будем помнить созвездья, но не будем помнить имен.

   Альбинос тихо засмеялся.
    - Ну-ну, тебе ли говорить о смущённых взглядах, - алые глаза словно видели Алагосет насквозь, до последней червоточинки её души. Чтобы он да поверил в смущение и невинность Серой? Пф, не смешите, у неё есть куда более совершенное оружие. - Или же ты просто неопытна и боишься его? - тонкие брови изогнулись домиком, губы растянулись в улыбке. Неужели она не понимает, что союз между светлыми и тёмными приведёт к слиянию. к возрождению старой или, быть может, становлению новой расы? Только представить насколько интересным будет смешением некромантии и друидизма, как далеко их заведут новые, двойные школы, где есть место и Жизни и Смерти... Неспящий даже прищурил глаза от удовольствия, представляя насколько прекрасен станет мир. Даже мысль о возрождении шаманства промелькнула. Того самого, удивительного и дикого, как пляска огня. Интересно, привлечёт ли заявление о возрождении шаманства других его собратьев? Но об этом думать рано и альбинос вновь вернулся в реальный мир, поглядев на то, что когда-то было единорогом. Она остановилась. Видимо, что-то щёлкнуло в голове, наконец.
    - Не знаю, - сунув руки в карманы, Неспящий пожал плечами. Столько простецкого было в этом жесте, что невольно задумываешься не врёт ли он. Но он говорил истинную правду, - меня там не было, как ты могла догадаться, - с весельем он думал о том, как церковники его скрутят, реши он показаться в Эвергарде, как будут после вгонять раскалённые стальные прутья в тело, ломать пальцы, вгонять иглы под ногти, сдирать, в конце концов, кожу живьём! Очень много веселья они могут получить, если слуга Астарты рискнёт посмотреть на белоснежные шпили Церкви. Этот слуга ведь прекрасно понимал, что у него нет сил сопротивляться Самхайну. Хотя... с интересом он сжал и разжал ладонь, глядя на свои пальцы. Хмыкнул и неспешно направился к единорогу. Нет, не сейчас. Может быть когда-нибудь он решится бросить вызов кому-нибудь из полубогов или драконов. Но определённо не Создателю и определённо не сейчас. - Скорее всего, Феникс, как и это прекрасное существо, - дрожь по телу от прикосновения к смоляной шкуре, - как бы попроще сказать... был развеян пылью по миру. Когда-нибудь, - пожимает плечами человек, с любовью поглаживая морду нерукотворного чуда, - он вернётся. Рождённые под алой звездой не умирают просто так, ты ведь знаешь. - Любое живое существо знало об этой всё ещё дикой и странной судьбе Фениксов, заживо сгорающих в своём пламени и возрождающихся вновь. Интересно, кто-нибудь знает, что эти птицы действительно существуют?
   А единорог что-то говорил - занятый другими мыслями, альбинос уловил только последнее слово. И, очаровательно улыбнувшись, словно родитель, рассказывающий ребёнку как устроен мир, кивнул: - война. И ты - её символ.
    - Ах да, на поверхности уже глубокая ночь, так что мы, наверное, пойдём, - он обернулся к Алагосет, а после вернул взгляд на лошадку. Задумался на несколько секунд, улыбнулся и легко вскочил на её спину. Хорошо, что из спины у неё не вырывался огонь, хотя языки пламени впереди его немного тревожили. Хлыст был достаточной длины, чтобы обернуть могучую смоляную шею. Соорудив таким образом себе повод, альбинос аккуратно коснулся боков существа ногами. Он явно не собирался ни ударять её более, ни врезаться каблуками в её шкуру. - Посмотрим на звёзды. Кто знает... быть может когда-нибудь мы сами будем сиять на небосклоне? - алые глаза на несколько мгновений впились в Алагосет. Последние слова были отнюдь не для единорога.
   Но спустя секунду их уже не было. Только опалённая стена, только чуть оплавленный пол, только кровь на алтаре.