«Я так не могу…Я не могу так жить.
Мне больно.
Глупый орган, почему ты так ноешь? Почему не даешь мне жить спокойно, постоянно напоминая о том, кто я такая, что я есть? Почему ты заставляешь меня испытывать такие страдания, хотя знаешь, что я все равно буду продолжать жить?
Не делай этого. Уйди. Унеси прочь с собою Смерть.
Уйди и ты, темное создание. Исчезни из моей головы.
Убирайся».
Какая-то часть ее уже умерла. Уже оставила этот мир, однако все еще висела поблизости, в воздухе, надеясь на скорейшее свое возвращение обратно, в сердце. Но Золотая…Она практически разучилась верить. В то, что все может обернуться не так, как должно обернуться. Сказать ей – «убирайся» - не так легко, как кажется. Каким маленьким, ничтожным кажется это слово…Но все зависит лишь от того, какой ты вкладываешь смысл. Это слово…Оно может быть всем и ничем одновременно. Для всех – по-разному, по-другому…
Глубокий вздох, в котором чувствовался ужас. Мгновение назад в горле стоял комок, но с того момента, как с волосами стало творится что-то не то, Лё заставила себя его проглотить. Он бы все равно помешал. Может быть, даже позволил ей вовремя задохнуться.
Волна дрожи пробежала по спине, оставила мурашки на руках. Пролегла бледной тенью сомнения на лице, отразившись в золотых звездах. Страх. Настоящий страх. Истинный, раскрывшийся.
Резкое движение руки. Проведя по волосам, Золотая удостоверилась, что все в порядке.
Но кто тогда он – сидящий рядом с ней и взирающий на нее с тоской в глазах?
Черная птица, пикирующая с небес. Лё могла вполне не заметить, однако сейчас чувствительность к любому звуку была повышена. Испуганный взгляд в сторону, когда птица приземлилась на плечо. Слишком мягко для обыкновенной птицы.
В глазах застыло недоумение, вопрос. До тех пор, пока не раздался голос. Пугающий, заставляющий глаза широко распахнуться. Знакомый, до боли знакомый.
Он всю дорогу был рядом. Весь бесконечный путь следил за ней и…
«Никто не умирает в одиночестве…»
- Тьма…Мрак… - зашелестела она, постепенно поднимаясь на ноги. Лоб становился все более ярким с каждой секундой, пока не достиг абсолютного апогея. Свет Sailme.
Силуэт теперь был освещен так, словно свет распространялся от каждой части тела. Хотя по-прежнему, светился лишь рог. Вернее, то, что от него осталось – маленький кружок посередине лба.
Противопоставления.
Мир основан на контрастах и противопоставления ежедневно встречают друг друга. Их дороги пересекаются вопреки судьбе. Вопреки чьему-то желанию встречаются Свет и Тьма.
«Я должна жить ради надежды.
Ради сверкающего льда, горящего пламенем вечной надежды.
Она существует. Она горит. Ярким светом горит во мне, и этот поток не утихает ни на минуту. Бурно и стремительно течет жизнь вместе с огнем.
Они нашли путь друг к другу, как находит уставшее существо приют в тени деревьев.
Огонь растекается по венам, захватывает разум и устремляется дальше. Дальше, далеко за пределы сознания, за предел облаков, к самим звездам. К ним – безграничным, ярким, сияющим поразительным, волшебным светом».
- Даруй мне крылья, Жизнь, - голос возносится к небесам, словно птица. Словно могучая птица, взмахивающая огромными крыльями и постепенно набирающая высоту, заслоняющаяся своею тенью деревья и дома внизу.
«И я шепну тебе – живи.
Дай мне крылья, Жизнь, и я буду с тобой.
Я останусь, навсегда останусь яркой звездою на небосклоне. Лишь даруй мне то, что ты называешь Жизнью.
Позволь подняться в небеса – увидеть, услышать, почувствовать.
Лишь слегка покачнуться под порывом ветра и лететь. Лететь, глядя вниз, рассматривая крошечные силуэты и ловя на себе тысячи взглядов. Радуясь, что на самом деле они не знают, кто я.
Дай мне Время, Жизнь. Дай мне то, что ты называешь Сутью. То, что является твоим порождением. Начала.
Два начала, два Единства.
Покажи мне то, что невозможно увидеть. Что ни один в этом мире не сможет увидеть за целую жизнь. И ее, целой жизни, не хватит на то, чтобы рассказать об этом.
Покажи мне мир и покажи войну. Радость и горе. Бедность и богатство. Покажи мне людей, убивающих из ненависти и людей, умирающих из-за любви.
Все то, для чего не хватит и целой жизни!»
И будто бы краски стали ярче. Словно не было никогда пепла, обгоревших деревьев, темной почвы, хрустящей под ногами из-за чрезмерной иссушенности.
- Я…должна идти, - шелестит голос, по-прежнему оставаясь ясным. Словно проникая из глубины души наружу.
В глазах разгорелся неведомый огонь, и одновременно…Они показались более пустыми. Словно что-то еще управляло сознанием в этот момент.
Сила истинного имени.
Конечно! И как она только раньше не догадалась? Но…Как только истинное имя названо – Севилтреин забывает обо всем на свете. Словно ничего не было и нет. Кроме того, что было сказано. Было…Было – значит прошло? Нет. Было – значит начинается.
- Saalitrah…- позвал золотой силуэт.
Тот, кто хотел услышать – услышал. Тот, к кому обращалась Лё – обязательно услышит, и она знала об этом.
Тоска исчезла из глаз. Они горели. Неистовым, звездным огнем.
- Я жива! – смеется она. Смех. Такой необычный и такой…редкий? Да. Она не помнила, когда в последний раз смеялась или даже…улыбалась. – Я жива!
Жива. В тени деревьев услышат ее смех все те, кто никогда не представлял себе последнего единорога.
Это была радость. Искренняя радость от того, что она – не одна. Она здесь и она жива.
Она горит.
Пламя надежды несет она в руках своих.
Сияет.

Отредактировано Чистая как снег Белаэрн (2012-04-24 01:30:07)

Радость.
Неописуемая радость разливалась по телу, словно потоки теплой воды озера. Вода – лучшее сравнение для эмоций. Ведь и вода, и эмоции – переменчивы. Если их коснется неосторожная ветка ивы, растущей близ реки, они начнут покрываться кругами. Круги расширятся. Явят собой обнаженную Правду, чистую, словно первый снег, Истину.
Она чувствует, как гаснет свет, но это ее не останавливает.
Все в этой жизни относительно.
И сейчас эльф, поднявшийся с места и подошедший ближе, вызвал бурю эмоций. Как будто забрав всю боль…
Появление Хозяина Леса заставило мысли подняться волной. Бурной, бушующей, не желающей оставаться на достигнутом.
«- Я…должна…Свет…»
Он услышит. Обязательно услышит. Это существо, Великий, держащих в своих бережных заботливых руках тело единорога. Белоснежного.
«Эшшэдаар…»
Сердце на мгновение сжалось, обнажив горечь потери, но…Это была не она. Она не могла погибнуть. Ее здесь нет. Нет.
Легкое, мимолетное прикосновение снова зажгло золотые звезды. Волна захлестнула с головой, заставив сердце начать новую песнь.
- Cледуй за мной, следуй за Светом, - говорит она, оборачиваясь.
Пусть свет погас – физический свет – он все еще был внутри Севилтреин. Как подсвеченное сердце сиял ее разум. Ярким огнем горели мысли, сгорая в самых дальних лабиринтах сознания.
Но она…Она была дальше этого. Дальше всех них, смотрящих на нее алчными, голодными глазами. Дальше всех тех, кто связан друг с другом одной неразрывной нитью, за которой стоит опытный кукловод. Они – подчиняющиеся глупым законам и каждый день придумывающие себе что-то новое, еще более несуразное, чем прежде. Они – не понимающие, что делают, зачем, как и когда.
Желание помочь, им, иным, понять, что есть на самом деле Истина, воспылало в душе ее ярким пламенем, раздуваемым попутным ветром.
Ее сердце пело, точно изголодавшаяся по пению птица. Радостными переливами, рекою разливалась песнь. Рвалась, рвалась наружу в отчаянном порыве высвобождения.
Радость и горечь обволакивали сердце, разрывая его надвое. Заставляли сжиматься, рваться прочь из груди, покинув клетку ребер. Словно чьи-то ледяные пальцы проникали в разум, заставляя жмуриться – то ли от солнца, то ли от чрезмерного количества мрака вокруг. Но…не было ни света, ни мрака. Все было настолько монотонным, что краски начинали теряться…
«Нет!
Прочь! Уйди прочь от меня!»
Нет, не к светловолосому эльфу обращен был этот внезапный порыв горящей души.
«И несут Смерть за правым плечом.
Они – иные. Темные душой»
Взгляд золотого единорога обратился в землю. Туда, где плечом к плечу погибли ее собратья. Старшие, младшие. Все они принадлежали когда-то этой земле, этой Роще, эльфийской святыне. Также, как принадлежала этому месту когда-то и она, Севилтреин, из клана Aurum.
«Мы успели зажечь свой огонь.
Согреться, пока не стало слишком поздно.
Пока в нас горит неугасимая надежда, пока мы слышим голос леса, распознаем таинства его песни, мы не будем такими, как они.
Да, мир может потемнеть и попытаться увести нас за собой.
Но темное сердце никогда не осветит путь среди обсидианового поблескивания мерцающей, холодной тьмы. Ей не дотянуться до нас, пусть так страстно она этого желает. До тех пор, пока мы сами не покоримся ей, не заставим себя перешагнуть саму Суть…
Мир – контрасты. Мир не может быть монотонным, бесцветным, серым.
Мы – есть Свет. И мы…Мы даруем свою песнь».
Но они…Те, кто не успел познать этот огонь. Те, в ком никогда не было ни единой искры. Хотя это…неправда. Вопиющая противопоставленность и грубость по отношению к Истине.
«Каждый рождается с душою, разделенной напополам. Кто-то лишь делает неправильный выбор, но кто-то…Кто-то в этом мире предпочитает сам Выбор.
Я знаю, Крессида. Нам не дано выбирать. Мы рождаемся Светом, и мы не можем стать иными. Если только по воле иных – материальных богов. По велению самой природы и мановению чьей-то прозрачной невидимой руки, являющей власть в этом мире».
Белаэрн делает шаг вперед, подняв голову и устремляясь…
…навстречу собственному Свету.

Если кто-то сумеет заронить в черную душу зерно чистого света - оно будет долго парить в полном мраке и умрет на дне, как уголек, безжалостно затушенный одиночеством. © Мастер.
Горело, горело сердце ее всесжигающим Пламенем Света. Она готова была идти вперед. Туда, куда позовет ее сердце, куда направит ее луч собственного Света, вспыхнув на мгновение в небесах, пламенем отразившись в золотистых глазах. Готова была лететь, окрыленная самою Жизнью, кричать от радости. Она жива и она здесь. Чувствует лес, чувствует жизнь в себе, вокруг себя, пусть это и не видно невооруженным глазом. Она видела все. Все и одновременно ничего.
Что-то больно ударило ее в самое сердце. Душа вывернулась наизнанку, а тонкий силуэт ее согнулся пополам, не в силах сдерживать рвущегося наружу крика. Что-то скручивало ее, не оставляя свободы действий, а заставляя испытывать лишь горечь невыразимой потери.
В голове прозвучал голос. Голос, зовущий, притягивающий, но…Но слова.
Слова были совершенно иными. Не теми, с которыми обращалась к ней одна из Aurum. Мать.
Ее голос – словно раскат грома в голове. Непреодолимый, буйный, где-то даже яростный, но для нее…Для Лё он все еще оставался самым близким. Самым родным, но таким далеким, недостижимым.
- Крессида…Нет! – закричала она в отчаянии, и тут же совершенно дикий хрип вырвался из глотки.
Она пыталась закричать. Так, как дела прежде во времена боли.
Да, теперь из горла вырывался лишь хрип, отчаянно пытавшийся перейти в вопль безумия. Но нет, лишь шепот, неразборчивый шепот последовал за криком. Словно напоминание о том, что она потеряла саму Суть. Нить, связь с ней оборвалась. Потерялась. Белаэрн теряла саму себя.
«Безымянная?
У меня теперь нет имени? Как? Как?!»
Паника захватывала душу бушующей, жадной волной, все накатывая, словно морская вода на гальку. Поглощая, заставляя смертельный холод проходить по жилам несколько раз. Будто погружаясь в холодную воду каждый раз, когда эта мысль настигала сознание единорога.
«Как? Как?
За что?»
Дыхание прерывалось, от отчаяния и боли хотелось плакать. Она в один момент потеряла все то, что было заложено с рождения. Да, пусть никто не бессмертен в этом мире, и все когда-нибудь закончат свое существование, Лё никогда не думала, что Свет – ее Свет – когда-нибудь погаснет. Потухнет, точно пламя огня, сбиваемое мощным порывом злого ветра.
Самый настоящий животный инстинкт заставил Белаэрн бежать. Вначале – резкими, кривыми скачками, едва успевая переставлять ноги, а затем в совершенно диком, безумном танце.
Темном танце.
С тем, что черное существо, бегущее меж обгорелых деревьев, - это бывший Свет, не могла смириться даже сама Лё. Что случилось? Отчего пепел вздымается под копытами бывшего Света?
Она остановилась.
В ужасе распахнулись темные глаза единорога – под ее копытами горела земля. Черный хвост качнулся в сторону, а ноздри стали широко раздувать воздух. Последствия гипервентиляции могут быть необратимыми, но она не думала об этом. Ей, Золотой, это было совершенно все равно.
Земля горела, а облако черного пепла, в котором могли угадываться еле заметные остатки бывших травинок и листьев, вздымалось вслед за копытами.
- Я теперь…Смерть? – ошеломленно спросила она себя, неверящими, пустыми глазами глядя в землю, что горела под ней.
И словно услышала Белаэрн, как содрогается лес от судорожных рыданий. Как потоками стекает вниз вода, однако не тушит пламя ее.
Золотом полыхнули потемневшие глаза единорога клана Aurum. Бывшего клана. Клана Потерянных.
- Я стала истинной Khaadish, - грустно промолвила Лё, смотря в землю. Не веря. Не желая верить. – За что? За что, братья, послали вы мне такую ношу?
Да. Теперь она была Потерянной, но…
Сердце сжалось, ухнув вниз. Она не должна быть такой. Не должна. Этого не может быть, просто не может, потому что она…Она – Свет. В ее сердце он все еще есть, пусть маленький, потерявшийся среди громады черных облаков безысходности и пустоты. Пусть…пусть сердце вырвали, оставив лишь Истину. Лишив имени. Потеряв ее.
Медленно брел меж деревьями темный единорог. Вслед за нею устремлялись ровной цепочкой огненные следы. Темные с золотом глаза были прикрыты.
Рог издавал мрачное свечение, но когда она вышла на опушку, он померк. Глаза единорога были прикрыты, а душа рвалась прочь от тела в беззвучном порыве, причиняющем страшную боль.
Те, что стояли близко, могли ощущать жар, исходящий от пламени единорога. Пламенного сердца, горящего прежде настолько ярко, что невозможно было заглушить его всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
Даже белоснежная шкура единорога, лежащего неподалеку, перед эльфами, помрачнела.
Они – те, что следили со звезд за ними, - горестно вздохнули. Сжались их сердца, но ничего. Небу было все равно.
И опустил голову единорог, отдавая молчаливую дань тем, кто погиб здесь. Тем, кто был Светом вместе с нею.
Был.

На какой-то отчаянный миг Белаэрн стало казаться, что это – безумный сон. Очередной из тех безумств, преследующих ее на всем жизненном пути.
А как здорово было бы – забыться и заснуть. Нет, не холодным, могильным сном, а сном живым, дышащим, благоухающим…Это принесло бы лишь покой, заставило бы погрузиться в теплые волны чуть щекочущей энергии.
Умирать? Она никогда не знала, каково это. Узнать…Возможно, в голове и проявлялось подобное желание. В те времена, такие далекие, как казалось, от времени настоящего, тогда она думала об этом. Свет всегда был сильнее. Он заставлял держать голову высоко, падая, подниматься. Смотреть в лицо собственной Смерти и ее верным друзьям –Боли и Опасности. Да, они – все трое – заставляли ломаться, калечить себя, терзать свою душу и тело, но…Раны затягивались. Всегда.
Всегда на пути сиял свет собственной Звезды, которая неугасимо вела к единому – Истине. Два Единства были залогом Истины, а Звезда…Звезда сияла, заливая все вокруг безграничным светом надеждой. Ледяным пламенем, прожигающим границы и установки, которые выдумал кто-то когда-то.
«Безымянная…Ты размышляешь так, как размышляла на твоем месте Она – Крессида. Но Ее больше нет для тебя. Ты отреклась от себя сама, Безымянная, и тебе теперь предстоит еще века нести бремя Потерянных. Ибо в мире не осталось больше таких, как ты».
Глаза Белаэрн лишь жмурились крепче. Сама же она, часть иного сознания, пыталась противостоять этой…безысходности.
«Нет…Нет…Так нельзя. Нельзя говорить так о Ней. Она могла повернуть меня в неправильном направлении, но…Зачем? Зачем Она сделала так? Зачем все они оставили меня в этот час? И Крессида, и Луфт и даже…Эшш»
Как только разума коснулась мысль об
- Si…* - шепчет единорог, приподнимая голову.
Она слышала, чувствовала движение впереди себя, но…Ведал единорог, знал, что удел темных – вызывать страх. Беги…беги…Беги от единорога, что черен душой и шкурой. Но…
- Свет…Он не исчез… - глаза единорога раскрываются, являя представшему перед ней Фениксу Истину.
Глаза темной были золотом. Жидким, расплавленным металлом, солнечной бездной вечернего заката. Золотым огнем, полыхающим в сердце нового биения, новой жизни, нити, травинки…времени…Любой мог увидеть в глазах этих Истину, но только не самого себя. Увидеть своего отражения в глазах единорога не суждено смертному. Единорог – то, к чему привязан он, то, чем живет и дышит его Суть.
Лес…лес прежний можно было увидеть в глазах дивного существа. Зелень залитых солнцем деревьев и трав, с бесчисленной россыпью алмазов росы и ярких цветов. Бесконечное, недосягаемое небо, яркой лазурью блестевшее среди клочьев мелких, робких облаков, раскиданных в беспорядочности и растерянности тут и там.  Блеск лесных ручьев, когда неосторожный луч заходящего солнца ласково и бережно касался беспокойных звонких волн.
Она боялась.
Нет, не за них – стоящих перед ней и молча взирающих на существо.
За себя.
Это не было эгоизмом или чем-то другим в подобном роде. Это был самый настоящий страх в ее душе. Если умрут они – достигнут тех, к кому так стремится, плача, их душа. А она…Единорог останется здесь, оплакивая судьбу еще и тех, кто погиб по ее вине.
Это был жуткий, слишком пропитанный ненавистью образ. Но разве могла она ненавидеть? Она не могла сожалеть, но могла…чувствовать.
И то, что чувствовал сейчас единорог, встрепенуло Свет внутри него. Звездой в клетке забилось сердце, мысли разметались, словно разорванный плащ на сильном, злом ветре.
Ее боль. Это была ее боль, и принадлежала она только ей. Но…у всего в этом мире – говорили люди – была своя цена.
«Нур, ты когда-то говорил, что боги забыты. Нет ни Света ни Тьмы, ни добра и ни Зла, а все то, во что верила я, мертво. Но может быть мертва не я, а…вы?»
Все – суета, и все может быть мертвым, но…
- Он жив, - тихо молвит она, снова чуть прикрывая глаза и пытаясь умерить пламя, умереть первозданный огонь.
Земля и лес рыдали, поддерживая ее и всех те, кто оказался здесь в эти считанные мгновения. А секунды все умирали, уходя в минуты…

*ит. – «Да».

Отредактировано Чистая как снег Белаэрн (2012-05-03 19:17:37)

Once, I cant remember
I was, long ago, someone strange
I was innocent and wise
And full of pain. (с)
Время умирало.
На глазах ее, наполненных расплавленным золотом, кто-то попытался подойти ближе, вперед. Да. Она теперь – как чудовище, а чудовище стоит прогнать подальше от себя, чтобы, не дай боги, оно не причинило кому-то вред.
Разумеется, Белаэрн не могла смириться с тем, что теперь все станут отворачиваться от нее. Внешний облик значит для многих гораздо больше, чем внутреннее содержание. Так называемая «оболочка» играет решающую роль. Конечно же…Никому нет дела до рассматривания самой Сути. Это лишь займет время и какие бы то ни было силы. Тратить свои силы на чудовище? Зачем? Зачем обращать внимание на Суть, если это – чудовище? Нет, страшного зверя легче отогнать от себя, а затем думать, что это был один из оживших ночных кошмаров. А то и вообще иллюзия, мираж…разыгравшееся воображение.
Так думают люди. Видя на улице грязного оборванца, протягивающего свои худые, костлявые руки к одеждам богатых господ, эти самые богатые господа брезгливо отмахиваются от него, словно от мухи, мешающей спокойно думать. Да. Для некоторых жизнь оборванного ничего – как жизнь мухи, ползущей по стеклу. Но…стекло Жизни? Его можно запятнать раньше времени, и тогда…Тогда все пойдет крахом, пусть некоторые даже не задумываются, не догадываются об этом.
«Они вообще не привыкли думать. Они лишь делают, а только потом, спустя некоторое время, некоторые жалкие часы или дни, задумываются о последствиях. Если таковые вообще приходят.
А иногда – просто забывают. Теряют в потоках времени и в немыслимых круговоротах памяти и разума. Иногда даже не нарочно, как-то…как-то…по привычке? Да. Выработанная установка на то, чтобы делать так, как хочется в данный момент.
Вы сами загнали себя в бездну. Вы сами виноваты во всем, что происходит. Люди…Люди, вы не ведаете, что на самом деле творите, что происходит в мире…Когда будет слишком поздно – вы поймете, я не сомневаюсь…»
Лё тряхнула головой. Жест, разрушающий границы, и наверняка напугавший некоторых. Да, на нее смотрели, как на диковинное существо, но если раньше взгляды, полные восхищения, были направлены в ее сторону, то теперь…Им хотелось прогнать чудовище, закрыться от него руками, не видеть и не слышать.
Лес шумел. Позади Белаэрн взвился белый пепел, когда подошла она к Фениксу.
«Свет во мне, но свет не вокруг меня. Я вижу его, я его ощущаю, но…Но это не то. Не то, что есть на самом деле. Иллюзия, не способная обмануть кого-либо.
Я не способна превратить Тьму во Свет и Свет во Тьму, но я могу сделать так, чтобы они соединились.
То есть Начало, что зовется Созвучием. Мы родились в одно и то же время. И Созвучие не позволяет нам остаться на месте, двигая вперед, заставляя поднимать голову, смотреть вперед и слушать тоскливую песнь Смерти. Золотого Света, ведущего вперед и заставляющего верить в саму Жизнь.
Ибо те, кто не познали Жизнь - не достойны самой Жизни.
Удел их – лишь Смерть. Холодные, пронизывающие насквозь объятья мрачной костлявой старухи. Но она – изнанка Жизни, и ее не может…не быть.
Мир из чего-то одного – Хаос.
И мы – созвучны.»
Черная, словно ночь, морда коснулась протянутой руки и вдохнула запах. Рог существа издавал мягкое темно-золотое свечение. Золотой свет внутри нее качнулся и застыл, не в силах двинуться дальше. Наружный мрак сдерживал его, не давая показаться. По крайней мере, пока.
Тьма рвалась наружу, завидев перед собой огненную птицу, жар, огонь и тепло, горевший внутри Феникса. Черной теневой птицей формировалась она, царапала клетку тела когтями, заставляла пронизанное темнотой сердце сжиматься, отдавая пульсацию по всему телу. Пугая, отгоняя от себя.
Путая.
Пламя взвилось под ногами, пытаясь добраться до Феникса, поглотить его, но…Но нет. Феникс – создание Воскресения.
Созвучия.