Каждую ночь я вижу один и тот же сон.
Бьют барабаны, тяжело и грозно отбивая монотонный ритм. Сердце замирает, внимая ритму и что-то в груди вдруг судорожно сжимается, когда неподалеку трубит рог. Рев начинается почти сразу как стихает трубный звук. Сотни, тысячи глоток в едином порыве. Нестройно, завораживающе надрывно и оглушающе.
Сквозь прорезь шлема видна рябая, выщербленная в схватках кромка щита. Слепая ярость поднимается откуда-то изнутри, при виде стройной волны вооруженных людей, что течет навстречу. И с каждым шагом все сильнее пружинящее чувство лихорадочного возбуждения перед схваткой.
В душе замирает в напряжении и обрывается последняя струна, связывающая душу с понятием «человек». Навстречу друг другу бегут животные. Две стаи хищников, бьющихся за территорию и бежать в первых рядах такого столкновения – сомнительная честь для тех, кто хочет выжить, а не войти в историю.
Я хочу выжить. К черту славу, к дьяволу доблесть. Это лишь слова, выдуманные теми, кто следит за схваткой с какого-нибудь холма, глядя в подзорную трубу. Солдату проще отдать жизнь за призрачное чувство собственной значимости для родины.
Как много всего можно передумать, пока бежишь навстречу своей судьбе. В строю эти мысли отчего-то не идут на ум, все начинается тогда, когда стартует обратный отсчет рока. Вместе с первым шагом навстречу ему.
Додумываешь, мыслишь, не сводя взгляда со своей первой цели. Щит и короткое копье – это уже не тарды со смертоносными сариссами, это такие же как мы, только с другими флагами. За считанные секунды до столкновения ярость уже застилает прочие мысли.
Дальше бежит животное.
Выпад копья. Встретить щитом наискось, уводя. Щит противника низко – выпадом в горло. Пониже шлема, с рывком назад, чтобы не увязнуть. Ударом плеча ускорить падающее тело.
Дальше все сливается. Тело словно получило свободу и разум растерянно следит за происходящим, уже не пытаясь понять что-то. Вокруг только красная пелена горячки и жаркий пот, заливающий мясорубку. Руки не чувствуют усталости, только странное ватное ощущение при жестких стыках «в щит», как будто это не сталь встречает железную обивку.
Потом все проваливается в туман. Яркое солнца снова бьет в глаза, но отвернуться никак не получается. Я не чувствую собственного тела.
Тень закрывает солнце. Сначала я не вижу ничего, только мутный контур чьей-то головы на бледно-голубом фоне.
- Роан.
Тихий шепот девичьего голоска. Зовет кого-то, но имя отчего-то знакомое, как будто так зовут очень близкого друга, которого вдруг позабыл минуту назад. Неприятное ощущение провала в памяти.
Она наклоняется. Холодные ладошки облегчают жар, которого, секунду назад, я и не чувствовал. У нее лицо застывшей восковой куклы, одной из тех, что делают в Тонгаре. Там делают очень красивые куклы, только маленькие. А эта - большая.
Обычно куклы не разговаривают.
- Роан, - повторяет она и на бледном лице шевелятся только красиво очерченные губы. Глаза куклы закрыты, она неестественна ровно настолько, чтобы до смерти напугать даже ветерана имперских войск.
К кому она обращается?
В голове – нестерпимый зуд, как будто чешется у затылка, где-то изнутри. Я должен что-то вспомнить, но не могу.
- Ты вспомнишь, - кукла кажется спокойной, но из-под закрытых век текут ручейки красных, как кровь, слез, - все вспомнишь. И многое узнаешь, Роан.
Она красивая, и становится еще красивее, когда проявляется печаль. Бледное личико уже не кажется кукольным, теперь это просто грустная девушка, почти девочка, с неизменно закрытыми глазами. Я пытаюсь подняться, но она уже встала и повернулась, готовая уходить.
Я вижу тела, беспорядочную груду тел, над которыми кружатся вороны, разлетаясь там, где проходит она. Нужно встать, догнать и наконец – выдавить из себя хоть одно слово. Горло хрипит, пытаясь подчиниться мне.
- Подожди, - слышу я собственный голос, какой-то чужой и неприятный.
Затылок взрывается болью.
Я просыпаюсь.
Странно, правда?
Если ты живешь уже с десяток человеческих жизней - самое время задуматься хотя бы разок - для чего все это. И рука, с занесенным резаком, замирает ненадолго, как будто это движение отсрочено на некоторое время, в угоду пасмурным мыслям. Бельфенгир поймал взгляд Илси, равнодушно-любопытствующий, очень странный. Так смотрят сноходки и только они. Маленькая девочка с нутром хищника Изнанки воспринимает весь мир как свою лабораторию и даже если она привязана к операционному столу, а у тебя в руках ланцет или хирургический нож, все равно остается ощущение, что это тебя оперируют и изучают.
Эти глубокие глаза-озера, цвета загустевшей крови. Совершенный инструмент.
Улыбнувшись, он снова взялся за нож. Мягкая, податливая плоть лопнула почти сразу, расходясь под острым лезвием, точно края плохо сшитых тканей. Наверное сейчас он выглядел как один из этих расфуфыренных закройщиков королевского двора. Хотя нет, не так. Они были пафосно глупы, он же - сосредоточен и серьезен, убийственно спокоен.
Хорошее слово, но абсолютно неподходящее. Парализованное существо не чувствовало даже боли, но отчаянно напрягалось в путах, с ужасом взирая на процесс собственной разборки. Особый заказ в краткие сроки.
Длинные, хирургически точные пальцы ведьмака бережно ощупывали плоть пациентки, намечая дальнейший путь ножа, но как всегда, все было испорчено окликом откуда-то сверху. Тика.
Еще одна маленькая помощница. Илси не обратила на возглас другой куклы никакого внимания, с любопытством взирая на растянутое на столе тело будущей заготовки.В маленьком серебристом кувшинчике с характерным плеском возилась Нить.
Ведьмак, по обыкновению, не спешил. Он снял фартук и нарукавники, облачившись в неизменный сюртук темно-синего, почти черного цвета, вполне подходивший к штанам. Сшитое на заказ облачение показалось ему когда-то настолько удачным, что Бельфенгир заказал сразу несколько. Он вообще не любил метаться в выборе, оставляя излишнее франтовство тем, кто находил в этом особое удовольствие. Его личным фетишем была сама жизнь. И смерть.
Прополоскав руки в бадье, ведьмак осушил их маленьким полотенцем, которое подскочившая Илси тут же приняла из его рук. Оставалость только подняться по лестнице, но ведьмак не забыл про предусмотрительность - наложив на порез заклятье неизменности. Это помогало ненадолго, зато кровь перестала сочиться из пор. Астарта лишь ведает, на сколько задержат его нежданные посетители..
В душной лавке явно не хватало воздуха. Мягко отстранив застывшую на пороге мастерской Тику, Бельфенгир шагнул в залу, досадливо поморщившись. Легкий ветерок тут же пронесся по помещению, явно проработанному его хозяином на славу. Иные вещи требовали лишь легкого вмешательства, при условии того, что оно было подготовленым.
- Сударыня, - повернувшись к даме темно-эльфийской наружности, ведьмак слегка склонил голову, - я к вашим услугам. С кем имею честь?
Она явно знала, зачем пришла. Иначе справилась бы и Тика. Продать куклу - это не изобретние материй, а нечто совсем простое. И, значит, незнакомке вряд ли нужна была кукла.
Если только не особая кукла. Впрочем, он не только куклами занимался. Правда, за последние века Бельфенгир позабыл кто и когда в последний раз вспоминал о его особых умениях. В последний раз это было тогда, когда за окном было лето и тех, кто сейчас с важным видом расхаживал по улицам, еще не было на свете.
Но когда-нибудь все должно было повториться. И почему бы не сейчас?

Отредактировано Бельфенгир (2012-01-30 23:36:45)

Иногда вещи - это просто вещи.
И как дурной сон вдруг мелькает в мыслях страное щемящее душу чувство - это не реально. Воздух, свет. Игра теней в полутемной комнате. Ни для чего и незачем, но отчего-то все же существует, как будто все это кому-то было необходимо. Но зачем? Для чего? И вот ты стоишь, глядя на посетительницу, уже готовы сорваться губ обычные вежливые слова, но внезапно... все это становится несущественным.
К черту. Да, надо бы спросить, откуда она все это знает. Кукольник осторожен и дьявольски хитер, по крайней мере, думает о себе так, но небезосновательно. Да, нужно было бы спросить. Всего одно знакомое имя и на душе станет легче.
Илси неслышно скользнула в комнату, но он почувствовал молчаливое присутствие сноходки у себя за спиной. Всегда равнодушна и всегда готова к чему угодно. Она умела быстро оценить обстановку, когда это было необходимо. Нет, не так. Разум куклы работал как заведенный механизм вечного двигателя, не останавливаясь даже на секунду. Но действовала она лишь тогда, когда это требовалось.
- Люди много чего говорят, - надтреснутым голосом вымолвил мастер, - сударыня. Материал, в самом деле, вполне обычен, я бы даже сказал, привычен всем нам.
В пыльной, тихой комнате его слова звучали частью окружающей обстановки. Раннее Возрождение, эпоха послеморового рекреатизма. Старая мебель, старые стены. Даже шкафы были покрыты вязью резьбы древних мастеров или, во всяком случае, очень искусной их имитацией. Илси подалась вперед, повинуясь инстинктам совершенной марионетки. Ее не надо было просить или приказывать сделать что-то и в этом была вся суть.
- Вам чаю, госпожа? - изящный книксен в исполнении Илси завораживал своей естественностью, - у нас еще есть восхитительный травяной настой, если пожелаете.
Шагнув вперед, ведьмак прошелся мимо полок, с любовью глядя на собственные поделки. Они были безжизненны и не могли предложить чаю, но в каждое из творений он всегда вкладывал душу. Бельфенгир просто не умел работать иначе.
Алагосет. Имя всплыло в памяти вместе с последними отчетами этой шайки наймитов, там, кажется, говорилось что-то о темных эльфах. Алагосет. Королева призрачных теней, ненавидящих солнечный свет. Довольно странный визит, да еще и без свиты. Хотя в этом он мог ее понять и потому доброжелательно улыбнулся, повернувшись к гостье.
- Знаете, чего хочется всем, без исключения, обывателям этого мирка? - он выждал тактичную паузу, надеясь, что она все же не ответит на вопрос, - веры. Да да, вы не ослышались. Разве вы не мечтали о соратниках, которые бы угадывали ваши желания, готовы были умереть за вас? И притом, безо всякого приказа или даже намека с вашей стороны... ваше величество.
Он открыл свои карты, хотя мог и ошибиться. Впрочем, Бельфенгиру было все равно, даже если она примет его за старого сумасшедшего. Если он ошибся и она - никакая не королева. В конце концов, сколько эльфов с именем Алагосет живет в подземельях? Но она была особенной. Это было видно в глазах, в манере держаться. По этому холодному, еле ощутимому кивку головы. Такое существо не привыкло получать команды и распоряжения. Еще одна гордая тень и еще одна увечная душа. Похоже у мира оставалось совсем мало ресурсов на жизнерадостные огоньки.

Я все еще думаю об этом. То, как все началось, не имеет никакого значения. Пыль и тени прошлого навеки упокоились позади, а у меня нет ни малейшего желания оборачиваться. Чаще всего.
Но иногда вдруг вспоминаются те спокойные, безмятежные дни в унылом городе. В прошлом все дышит каким-то непостижимым покоем. И часто думается, что если бы мы знали обо всем заранее? Каким бы все могло тогда быть?
Роан - называла она меня во сне.
Если бы я только придал ее словам большее значение, все было бы иначе. Больше времени, больше выбора.
Сейчас уже поздно оборачиваться, разве только для того, чтобы с улыбкой вспомнить последние дни эпохи послеморового безумия. Молодого Варока, худосочного, но жилистого как молодое дерево. Крепко сбитого охотника Альвара. Бывшего охотника.
Она заслонила всех. Я до сих пор не знаю даже ее имени. Игрушка, рабыня, на первый взгляд похожая скорее на куклу, нежели на живого человека.
Четыре века. Я произношу это с удивлением и страхом, потому, что до сих пор не верю в то, что прошло столько времени…
Я знаю, что однажды все кончится. Может быть, не сразу, сказала она мне, но все изменится и мир уже никогда не будет прежним. Мне страшно, но они сами во всем виноваты. Любопытство сгубило кошку, а людей… людей ждут вечные мучения Фар'Голхи, во всяком случае, некоторых или многих из них.
Когда придут те, другие.
Я все еще бегу, там, в прошлом, отчаянно бегу, пытаясь обогнать время.
Кажется, прошло не больше секунды. Бельфенгир выпрямился, позвав Тику. Большие ладони ведьмака легли на хрупкие плечики юного создания.
- Покажи нашей гостье, милая.
Тика тут же расстегивает высокий воротничок. За отворотом тускло поблескивает ошейник, больше похожий на изящное украшение. Широкий, плотно прилегающий к горлу. Под подбородком на нем выбита печать Кукольника, та же, что вырезана на вывеске. Скупой на линии рисунок куклы в пышном платьице.
- У нее есть и другие особенности, - ведьмак усмехается, - как и у Илси. Той, что предложила вам чаю. Но я так и не услышал причины вашего визита сударыня. Неужели вам нужна кукла?
Скорее - армия кукол. Тысячи покорных марионеток, совершенных воинов, способных сокрушить все на своем пути. Это - тоже читалось в ее глазах, вместе с огнем, полыхавшим в них время от времени.
Смешно, но он тоже когда-то был именно таким. Возможно потому и смог рыбак понять рыбака.

Отредактировано Бельфенгир (2012-02-01 01:05:09)

Илси соображала быстрее человека. В разы. Сноходка, с ее изощренной логикой заведенного механизма, могла дать фору любому из Рожденных. Но не Тиль. Тиль была особенной во всем, даже среди тех, кто был на нее похож нутром.
Как это было в тот памятный день...
Был полдень. Крикливые возгласы утренних разносчиков уже давно сменились монотонной болтовней уличных зевак. Дух холодный ветер, нагоняя с юга тяжелые дождевые облака и все вокруг дышало предчувствием промозглой свежести дождя.
Парочка пешеходов, неспешно следующая по одной из главных улиц, походила на гостей с Большой земли. Осенью Альтера наполнялась ими – охотниками до древностей и сувениров Жатвы, само слово это, внушавшее дрожь ужаса прошлым поколениям нынешнему казалась чем-то далеким и незначительным – ведь жизнь продолжалась.
Дагор не обращал внимания на свою спутницу, а она, миниатюрная и одетая словно диковинная куколка, едва поспевала за широкими шагами Кукольника. Золотисто-белое платьице переливалось даже в серых цветах непогоды, а наброшенный на плечи черный плащ с алой подбивкой перекликался с плащом Дагора, словно намекая на то, что они – неотделимо вместе.
Длинные белые волосы Тиль были скрыты капюшоном, но даже он не мог скрыть блеска в рубиновых глазах девушки, когда она с любопытством оглядывала окрестности.
- Мистер Дагор.
Кукольник остановился, чуть склонив голову в знак приветствия. За ним остановилась и Тиэль, наткнувшись на вытянутую руку хозяина.
- Мистер Войд.
Однако тот, кого мастер назвал Войдом, склонился ниже. Тиль, как заметил ведьмак, отметила этот факт машинально, сосредоточившись на созерцании еще двух субъектов, стоявших чуть поодаль, за спиной Войда. Надменная женщина смерила ее в ответ подозрительным взглядом, а вот простодушный взгляд мужчины был более прозрачен. Он совершенно отличался от остальной троицы и ему нравилась куколка.
- Итак, все в порядке?
Кукольник улыбнулся, слегка кивнув собеседнику.
- Нам пора.
Ни слова больше не было сказано, но дальше вся пятерка пошла вместе. Странная, экстравагантная процессия, что могла бы привлечь внимание, если бы навстречу изредка не попадались такие же или похожие. Город напоминал разворошенный улей и если бы из теснины домов городских кварталов можно было разглядеть портовую пристань, то обыватель бы разглядел очертания по крайней мере десятка кораблей, стоявших на якоре в открытом море. В самом порту все причалы были уже заняты.
Северный ветер налетел внезапно и резко, встретив прохожих злым гудением порывов, и в этом чудился Бельфенгиру зловещий признак надвигающейся бури. Словно был потревожен спящий бог и сейчас он, ворочаясь с недовольством, вздохнул, набирая силы. Кукольник шел, словно и не замечая ветра. Плащ на нем развевался как черные перепончатые крылья, хлопающие в попытке взлететь.
Не откажется. Она не уточнила, что именно хочет, но ведьмак, уже знавший психологию простых понятий сноходцев, знал, как поведет себя Илси. Она принесет и то и другое. Куколка исчезла в подвале.
Похвала темной королевы немного польстила его самолюбию - точнее остаткам этого чувства, всколыхнувшегося, было, в душе. Однако, Расхититель был полумертв, а Кукольник брал пример со своих кукол - вплетал чувства лишь контролируемо. Как будто и вовсе не ведал их от рождения, а лишь имитировал их наличие.
- Благодарю вас, - равнодушная улыбка скользнула по его лицу, - и... Бельфенгир, если вам угодно.
Всего одна ошибка в отчете ее шпионов - и вот уже у него есть повод поправить королеву темных эльфов. Но Кукольник не находил в этом факте ничего приятного или оскорбительного - он лишь сухо констатировал факт, даже не задумавшись о подоплеке. Его это попросту не интересовало.
Вернулась Илси. Скользящей походкой текла сновидка по помещению, неся поднос с тремя! чашками. Ни звука, ни плеска, ни звяканья. Остановившись перед мастером, куколка осторожно стянула одну из чашек, протянув ему ее. С двумя другими, она направилась к гостье и почтительно склонилась, протягивая ей поднос. Один-ноль в пользу предусмотрительности.
- Всем подданным? Вы хотите королевство кукол? - он удивленно воззрился на Алагосет, - на это бы ушло не одно столетие, сударыня. Впрочем, мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду.
Он зашагал по зале, возвышаясь над всеми присутствующими в нем. Обе куколки были ниже Алагосет, а для ведьмака они были как дети. Маленькие, спокойные дети, идеально послушные и правильные.
- Итак, несколько марионеток ближнего окружения, - нарушил молчание кукольник, - для личной свиты. Для остальных я могу предложить несколько видов эликсиров и оберег - лично для вас. Марионетки будут улавливать ваши мысли, но их присутствие не будет назойливым - я могу сделать их тенями, которых не заметят даже ваши скауты, сударыня. Они куда быстрее всего, к чему вы привыкли и не нуждаются в постоянных приказах-уточнениях.
Остановившись, ведьмак посмотрел на гостью. В серо-стальных глазах светился отблеск огня. Одна небольшая речь ненадолго пробудила инстинкты Расхитителя.
Может быть, он погорячился, предложив ей оберег. Да, он не спас бы от него самого, но ведьмаки из других ковенов несомненно узнают об этом. Будут вопросы, много вопросов. Впрочем, крупные заказы были простительным поводом - если, конечно, темная королева пришла именно за крупным заказом.

Что я такое?
Вспыхнувший вопрос тут же гаснет, растворившись в небытие. Наверное, это просто несущественно. Ему вспомнилась ловушка для сноходки. Это было просто - потому, что она не ведала подвоха. Не ждала и не искала его.
По мрачным, грязным улочкам бежит девушка. Она убегает от кого-то, это ясно как день, но на лице ее отражается только уверенность и сосредоточенность – как у существа твердо осознающего свою цель и намерения.
«Сюда» - каждый раз шепчет ей на ухо как будто чужой голос и в сознании возникает единственно верное направление, будь то поворот или путь по развилке.
Портовый район – одна сплошная клоака. Едкая грязь впиталась, кажется, в сам воздух здесь. Потому теперь он густой, как кисель, как застоявшийся, ядовитый туман бед и сомнений, угнездившихся в обители порока и нищеты. Трудно сохранять благородство, когда в желудке пусто.
Навстречу мелькают щербатые, гнилые улыбки. На выцветших, изможденных лицах они как стекающее желе, сохраняют форму лишь несколько секунд, неизбежно превращаясь в обычную, для обывателя низов, хмурую усталость.
Здесь обитают страшные люди. Опустившиеся и уродливые, они идеально вписываются в обстановку кривых, покосившихся домов с узенькими прожилками петляющих улиц.
Девушка бежит, не обращая внимания на глумливые возгласы и окрики знакомых. Слишком многие узнают, слишком многие пытаются замедлить, остановить. А останавливаться нельзя, так подсказывает внутренний голос. И ведет он к стене.
Она отчетливо понимает, что это тупик. Зияющий пролом в кладке обнажает пейзаж Выжженных земель за пределами Города. Там, дальше – опасно. Смерть под каждым кустом, в тени каждого деревца. Смерть глядит с уступов полуразрушенных стен, улыбаясь все той же неизменной щербатой улыбкой портовых грузчиков.
Вода плещется у самого основания стены на окраине, туда и ведет голос. Сердце бьется все чаще, но одинокая фигурка в призрачном свете предательски полной луны, карабкается на завалы осыпавшихся камней. В последний раз испуганной птицей в груди трепыхнется сердце – после уверенного прыжка со стены вниз в объятия колючего бурьяна и кустарника.
Крики ужаса позади. Кто-то отчаянно зовет вернуться, не дурить, ведь там, за стенами, смерть, конец. И какая-то часть разума понимает, что это правда, но быстроногое тело уже не бежит – летит по открытой местности. Голоса все тише и невнятнее, черная кромка Тихого леса все ближе, а в ушах стоит только собственный приглушенный топот и обрывистое дыхание.
«Куда ведешь ты меня?» - мелькает в мыслях, но ответа внутренний голос не даст. Он лишь указывает направление, остается только довериться тому, что намного старше.
И когда Тиль в последний раз обернулась поглядеть на Город, она не стала задерживать взгляд. Потому, что с каждой секундой было все тяжелее шагнуть под кроны наводящей ужас могилы лесного предела. Она никогда не бывала в нем одна.
«Беги», - доверительно шепчет внутренний голос, - «Я знаю, что нужно делать».
И она бежала. Бежала, удивляясь мертвой тишине вокруг и тому, что на пути не встретилось ни одного живого существа. Бежала, чувствуя себя в какой-то страшной сказке с плохим концом. Где-то в глубине леса, там, куда вело ее «чутье», таилось что-то, но путь был слишком долгим, чтобы окончиться быстро. Она споткнулась, земля бросилась в лицо, высекая из глаз искры боли, прежде чем сознание погасло, как притушенная свечка.
Просто, как отобрать концетку у ребенка. Однако тот, кто придумал выражение, не пробовал отобрать эту самую конфетку. За плач ребенка в зубы дадут разом все те, кто его охраняет. Это только с виду - младенец, а на самом деле рядом всегда бродит армия разъренных нянек. Иногда конфете лучше оставаться там, где она есть, но это, к счастью, был не тот случай.
- Отлично, - ведьмак улыбнулся одними губами, - меньше работы, меньше проблем. Но я бы хотел услышать подробности о том, что именно вам нужно. Вид, пол, сила.
Он сделал многозначительную паузу, отпив еще один глоток из чашки. Горячий напиток разливался по жилам, быстро разгоняя кровь. Ведьмак уже мысленно прикидывал возможности, в случае успешной сделки и налаживании контакта. Ему редко доводилось экспериментировать с дроу.
И вот я стою здесь, напротив, возможно, одной из самых больших удач в моей жизни и думаю: что потом? Темные эльфы и контакт с ними, чрезвычайно важен, но для чего все это? Чего я хочу добиться?
На этот вопрос нельзя ответить сразу. Сознание, разум тушуется, пытаясь подобрать подходящие цели, но все это напоминает возню в мутном омуте. Нужно найти что-то важное и постоянное, достойное вечности.
- Мы не говорили об оплате, ваше величество, - ведьмак отвернулся, зашагав к прилавку, - я не стану утомлять вас цифрами, думаю вы и сами ведаете цену тому, ради чего пришли сюда самолично. Однако золото - не все, что мне нужно. Сущая маллость, пустячок.
Живые и мертвые дроу. Всех понемногу. Не сомневаюсь, у такой сильной женщины немало врагов даже среди своих.
Тем более, среди своих, лукаво шепчет разум. Дроу никогда не отличались чрезмерной верностью, когда дело касалось их собственных интересов.
И тут мы приступаем к самой щекотливой части - оглашению. Нужно как можно более тактично упомянуть о том, что нужно кукольнику, не заставив ее жалеть о приходе. К черту. Она - королева, а не какой-нибудь смерд с предвзятыми идеями.
- Мне нужны ваши опальные сородичи, - хищно суживаются в улыбке губы монстра, - живые или мертвые. Точнее - и те и другие.
Ведь опальных вы все равно, так или иначе, убьете - говорят горящие огнем серо-стальные глаза. Так почему бы им не послужить науке. Мне. Куклы всегда могут стать еще лучше, если не останавливаться на достигнутом.
Пат. До оглашения ее ответа стоит мертвая тишина.

Глядя на то, как Алагосет описывала свой заказ, ведьмак улыбался. Все это ему нравилось и даже слишком. Он вовлекался в дело заранее, уже представляя себе, как скользит рука с хирургическим ножом, высекая из плоти чуть больше, нежели она могла предоставить сама. Выпарки элексиров, заживляющие бальзамы. Бесчисленные пересадки кожи и обезболивающие протирки...
Все это заставляло Бельфенгира отрешенно глядеть вникуда, уже прикидывая расход материалов.
Профессиональных убийц? Все его куклы были таковыми - та же Илси могла выпотрошить человека за несколько секунд. Вся суть была в обучении, а подчиненные куколки впитывали информацию мастера как губки. Иное дело были маги - для куклы такого рода был необходим особый материал.
- Опальные маги, - заключил Бельфенгир, дождавшись, когда она закончит, - мне нужны опальные маги. После обработки они станут послушными куклами и с радостью умрут за вас, если потребуется, - ведьмак подошел к окну, вглядываясь в снующие взад и вперед фигурки прохожих. Они были восхитительны в своих муравьиных потугах, изображающих целый механизм, функционирующий, как одно целое.
Но на деле, этот организм был хрупок, как и это стекло. Зажги палку и сунь ее в муравейник - и растревоженная община разбежится в разные стороны, а ее существование будет на время парализовано. Ведьмак любил тянуть невидимые нити, воздействуя на события в Палааре, но дальше города его амбиции не распространялись. Возможно, это стоило исправить.
Но что она скажет на это? Держали ли эльфы магов-отступников в живых или считали их слишком опасными и перерезали глотки? Он того не знал. Но любая искра магии в кукле должна была начинаться с дара. Куклирование могло лишь усилить, развить его. Но не создать из ничего.
- Не будем больше обсуждать суммы, - Бельфенгир улыбнулся, - того, что вы назвали вполне достаточно, к тому же, мне куда больше интересен наш маленький "довесок". Что до количества...
Он сделал паузу, тяжело вздохнув. Самое время было идти на уступки, королева привыкла к этому. И доверительные отношения с ней могли прекрасно дополнить его новые стремления.
- Столько, сколько вам будет угодно, - твердо произнес он, - и когда угодно. Птицы высокого полета вроде вас не станут разбрасываться словами как какие-нибудь смерды и я уверен в том, что все будет в наилучшем виде. Как и с моей стороны, - словно вспомнив о чем-то важном, ведьмак продолжил, - но мне все еще требуется материал. Отберите лучших для себя, привозите ночью, в клетках.
Что-то это напоминало. Внезапно в окне ведьмак увидел поднимающегося по ступенькам Лейса.
Не вовремя, мой друг, ох как не вовремя.
[/b]- Минутку, сударыня, - Бельфенгир подтолкнул Тику к королеве, - [b]если пожелаете, вы можете пока осмотреть ее и убедиться в качестве работы. Шрамов, как и прочих швов, неровностей и недостатков - не имеется.
Если бы она была королевой Палаара, он бы так не поступил. Запоздало ммелькнуло сожаление - она могла оскорбиться и уйти, но если бы Лейс вошел, было бы еще хуже. Бельфенгир отворил дверь немногим раньше, чем Хаседор успел постучать и тут же втянул доктора внутрь, прижав палец к губам.
- Позже, мой друг, позже, - прошептал он, - у меня важные гости, Хаседор.
- А когда это было иначе? - Лейс улыбнулся широкой, белозубой улыбкой, - все в порядке, Дагор, тебе не нужно ничего объяснять. Просто имей в виду, что у меня появился новый материал. Свежий и интересный.
Ведьмак кивнул, усмехнувшись.
- Есть одаренные?
Только одна, - Лейс пожал плечами, - да и та не то, что тебе нужно, Дагор.
Взгляд Кукольника сконцентрировался на переносице доктора. С одной стороны, он не жалел держать Лейса в неведении, а с другой - не хотел говорить о том, что еще даже не решено.
- Ладно, вези всех, - брови Лейса изумленно поползли вверх и Дагор быстро добавил, - ты ведь знаешь, я всегда открыт для экспериментов.
Разговор затягивался, но в конце концов, Бельфенгир вытолкал старого друга за дверь, вернувшись к Алагосет к приподнятом настроении. Возможно, даже если у королевы не найдется материала, старый добрый доктор восполнит потерю. Впрочем, того, что он мог доставить этой ночью, явно было бы недостаточно.
Всегда можно что-то придумать. Но только не тогда, когда в память лезут отрывки памяти. Хаотичные и разрозненные, но вполне вписывающиеся в безумный день.
- Зачем я вам?
Он внимательно оглядел обнаженную фигурку на полу, прежде чем бросить ей связку какого-то цветного тряпья.
- Прикройся. И не задавай лишних вопросов, я этого не люблю. Впрочем, скоро я удовлетворю твою любопытство и даже в большей степени, чем ты думаешь.
Ведьмак ждал, пока Тиль одевалась, бросая на своего мучителя осторожные взгляды. Сейчас онадолжна была  ощущать что-то вроде прилива сил и воодушевления. Эйфория сменяет осадок боли, головокружительной щекоткой отдаваясь в груди.
- Ничего удивительного, - он удовлетворил ее любопытство заранее, - это в моей власти теперь. За инструментом тоже нужен уход.
Если Дагор и хотел уязвить Тиэль, то ничего не вышло. Сейчас, когда душа ее была во власти противоречивых чувств, пришла вера, глубокая и покорная судьбе, ведущей в неизвестность.
- В некотором роде, я твой отец, - изменившимся голосом произнес Дагор, - не знал, что это выйдет… так. Слишком близко, но  у меня не было выбора.
- Сэр… господин, - она осторожно обратилась, оправляя  детское платьице, выданное Кукольником.
- Замолчи, - раздраженно оборвал ее Дагор, - я и без того слышу твои мысли. Ты – особенная, как может быть особенным то, что необходимо мне сейчас. Первая из настоящих кукол.
Ей хотелось воды. Сумрачный взгляд Кукольника говорил о том, что и эта мысль не ускользнула от его внимания. Короткая отмашка отправила Тиль к серебряной бадье с плещущейся в нем, кристально чистой воде.
Вернувшись, девушка уселась на пол неподалеку от кресла Дагора, спрятав взор в изучении рисунка на дощатом настиле. Она была готова слушать.
- Мне нужно, чтобы ты все понимала, - сухо бросил Кукольник, - твои умения – вот что интересует меня и только поэтому я затратил столько сил, чтобы сделать из тебя то чем ты сейчас являешься. Тебе даже не пришлось умирать для этого. Сосредоточься на своей цели. Завтра будет особенный день в твоей жизни.
Да, Тиль была первой, но с тех пор все изменилось. Куклы стали куда совершеннее, но почему-то, он тосковал именно по ней. По своей первой кукле, первому ребенку, родившемуся под его ножом.

Отредактировано Бельфенгир (2012-02-03 22:48:10)

Она задала вопрос. Странный и обескураживший того, кто не привык думать о подобных мелочах. Чего он хочет достичь?
А с чего все началось? С Тиль? С первых экспериментов? Он увлекся этим как наркотиком, позабыв о том, что хотел изучить. Смерть уступила место жизни и именно ее Дагор пытался обуздать, привлечь в русло собственного понимания.
- Тейр Руада, - Лейс произнес это как ругательство, почти выплюнув в воздух, - нужно от него избавиться.
В глазах ведьмака мелькнули искорки опасного огня.
- Нет, нет, - поспешно произнес он, - ты только все испортишь. Они пришлют нового, и в этот раз меня может не оказаться рядом.
- Что ты предлагаешь, Дагор?
Кукольник рассмеялся.
- Знаешь, а мы с ними не такие уж и разные. Используем веру в своих целях. Я отправлю нашего нового друга назад, но чуть позже, после того, как немного с ним поработаю.
Хаседор промолчал, глядя на друга. Тревога в его взгляде постепенно сменялось обреченной покорностью судьбе. Быть может, он просто доверял тому, кто спас его жизнь.
Ночью они вместе перевезли тело в мастерскую Кукольника. Бельфенгир любил работать наедине с самим собой и потому выпроводил друга почти сразу. Ему не терпелось. Тика, безмолвной тенью последовавшая за мастером в подвал, казалась ведьмаку частью его самого.
Она зажигала свечи. Маленькая, хрупкая куколка, с застывшим на лице детским удивлением или любопытством, а быть может, и того и другого было понемногу. Бледная и серьезная, куколка разгоняла тьму, ловко орудуя лучиной.
Кукольник следил за ней с улыбкой, как следит отец за успехами родного чада. В самом деле, Тика должна была умереть, если бы не он. Дагор подобрал ее на улице одной холодной и жестокой зимой – в углу пустого тупичка. Несчастная девочка, жгущая маленький костерок из цирковой афиши. Неясным было то, как она вообще разожгла огонь. И чем.
Ведьмак еще раз проверил стяжки ремней, удерживающих тело. Печать антимагии расплывалась кровавым узором на груди пленника. Из свежих порезов кровь выбивалась слабыми толчками - ударами сердца. Храмовник приходил в себя.
- Тх-хы, - прохрипел он, захлебываясь словами.
Бельфенгир ответил ему холодной улыбкой маньяка, уже поймавшего свою жертву. Как будто самое интересное – охота, уже позади и осталось только разделать дичь.
- Посмотрим, насколько сильна твоя вера, - тихо произнес он, разворачивая холщовый сверток с инструментами.
Блеск стали показался Кукольнику голодным. Начищенные, сверкающие лезвия операционных ножей как будто требовали новой крови. Он больше не сказал ни слова, выслушивая истошные хрипы пленника с равнодушным лицом. Никаких кляпов – так было куда интереснее.
Храмовник выведывал, вопрошал и пытался понять происходящее - по-своему.  Сотни вопросов, оставшихся без ответа, но он все говорил и говорил, будто это могло хоть что-нибудь изменить. Это и был страх. Червоточина, с которой невозможно существование настоящей веры. С этим существом все было ясно с самого начала.
Еще до того, как одно из сверкающих лезвий вгрызлось в плоть, выводя на свет новые ручейки кровавой боли.
- Все души угасают, рано или поздно, - уклончиво ответил Дагор, открыв шкаф под прилавком, - вопрос лишь в том, насколько мы к этому готовы.
Готовность? Победить смерть? В этом ли была загвоздка? Вряд ли. Он усмехнулся, достав из самого угла шкафа тщательно обернутую тканью тряпицу. Стоящая на прилавке музыкальная шкатулка вряд ли была видна королеве дроу. Бельфенгир открыл крышку. Петли еле слышно скрипнули, но музыки не было. Шкатулка была давно сломана и он, конечно, мог бы починить ее, но не хотел. Она была дорога ведьмаку в том виде, в каком пролежала в шкафу долгих два столетия.
Сдув пыль, Бельфенгир бережно уложил шкатулку обратно. Это была память, воспоминания, которые следовало держать подальше от всех.
Он выпрямился и посмотрел на королеву, играющую с куклой. В этом была восхитительная наивность и трогательная новизна, не свойственная дроу. Особенно - в лучах яркого солнца из окна, которое они так не любили.
- Нельзя потерять, - произнес ведьмак, - то, чего никогда не имел. Я всего-лишь скромный искатель сударыня, как и все рожденные.
Ее слово. Тиль. Илси тоже повторяла его, но Тиль была первой, кто признес вслух "рожденные", обособляя его от всего, что казалось ей привычным.
Существа разных миров. Одного большого, умопомрачительно сложного мироздания.
- Наверное, вам довелось потерять что-то действительно важное, - он улыбнулся своим мыслям, - в таком случае, могу лишь позавидовать.